Успехи генной инженерии переводят человечество на новый уровень. Если можно из отдельной клетки вырастить овцу, значит, можно вырастить и человека?

На прошлой неделе в Даугавпилсском Университете состоялся IV Балтийский конгресс генетиков и селекционеров. В течение нескольких дней около ста ученых из разных стран мира дискутировали о проблемах современной науки в области медицины, охраны природы, улучшения видов животных, растений и генетики человека. «Нашей Газете» удалось пообщаться с Президентом Латвийского общества генетиков и селекционеров, профессором Латвийского Университета Исааком Рашалем.

– Для нас большая честь, что такой масштабный международный конгресс проводится именно в Даугавпилсе. Это не случайно?

– Мысль о проведении таких конгрессов возникла еще в конце 80-х годов, когда представители Балтийских стран (причем не только люди науки, но и, к примеру, искусства) почувствовали, что надо объединяться и активней общаться между собой. Ведь латвийские ученые в то время в Москву ездили гораздо чаще, чем в тот же Вильнюс или в Эстонию. Но пока между членами Обществ генетиков и селекционеров (а такое общество было в каждой стране) такая идея обсуждалась и реализовывалась, Советский Союз успел распасться. И первый такой конгресс состоялся 15 лет назад – в 1992 году в Вильнюсе. Тогда же была создана и Федерация генетических обществ Балтийских стран. Однако постепенно эти общества стали распадаться – первое распалось в Эстонии, и эстонские ученые его больше не восстановили. А несколько лет назад распалось и в Литве. Так что среди Балтийских стран такое общество, в котором объединены генетики и селекционеры, осталось только в Латвии. Второй конгресс был организован в Юрмале в 1995 году, а затем в 2002 году в Вильнюсе. Сейчас второй раз проходит у нас. Инициативу его проведения взяло на себя Латвийское общество генетиков и селекционеров в сотрудничестве с Даугавпилсским Университетом.

– И что волнует современных балтийских генетиков?

– Например, сегодня у нас был доклад о том, какова ситуация с наукой в Эстонии. А коллега из Польши докладывал о том, что такое философия создания новых сортов растений. Почему миру нужны новые сорта и как накормить людей планеты? Это глобальная проблема – как накормить 6 миллиардов населения, учитывая, что по прогнозам в 2050 году эта цифра увеличится до 10 миллиардов. Конечно, при современной урожайности такое количество людей прокормить нельзя. Значит, надо увеличить интенсивность сельскохозяйственного производства – требуется больше пшеницы, бобовых, риса... В 19 веке резкое увеличение производства сельскохозяйственной продукции произошло за счет технологической революции. Тогда же стала развиваться и наука о физиологии растений. Стало понятно, что растения тоже что-то кушают, а значит, нужны минеральные удобрения, – и вот, ученые получили Нобелевские премии за их изобретение и внедрение. Наш век (и век 20-й) делает упор на биологическую науку, которая дает возможность резко увеличить урожайность сортов. Это и генная инженерия со своими проблемами, и новые методы селекции, и многое другое.

– Генетически модифицированные продукты – предмет нескончаемых споров. На ваш взгляд, овощи, которые могут неделями лежать и не портиться, вредны для здоровья или нет?

– Все говорят о ГМО вне зависимости от того, понимают люди, что это такое на самом деле или не понимают. Скажем так, ГМО, или способ перенесения генов из одного растения или животного в другой, – это всего лишь технология. Нечто похожее происходит и в самой природе, только с меньшей частотой. Технологии не могут быть хорошими или плохими. Все дело в том, в чьих руках и для чего они используются. На самом деле все, что связано с ГМО, гораздо строже контролируется, чем обычные методы селекции. А селекцией человечество занималось еще несколько тысячелетий назад. Поэтому риск, что с ГМО может выйти что-то плохое, гораздо меньше, чем с обычным селекционированием. Например, в одном из докладов речь шла об очень распространенном в некоторых регионах зернобобовом растении («турецкий» горошек), которое может давать высокие урожаи и в условиях сухого климата. Оказывается, у этого растения имеется опасный невротоксин, вызывающий специфический паралич мышц и даже летальный исход у людей, если эти бобы использовать термически необработанными. Обычно его используют в пище только после термической обработки, однако в новых регионах возделывания, где местное население не было знакомо с особенностями этого растения, погибло несколько десятков людей – хотя это никакое не ГМО, а натуральный продукт.

То же самое молоко может у многих вызывать аллергию... ГМО проверяют очень строго на все возможные эффекты. Другой вопрос, если не контролировать и бездумно выращивать такие растения, есть риск, что какой-нибудь ген убежит в природу. Насколько это плохо – вопрос дискуссионный.

– В Латвии такими опытами занимаются?

– В Балтийских странах никто созданием растений методом генетической инженерии не занимается. Но и у нас могут рано или поздно использовать эти сорта в сельском хозяйстве. Мы сейчас в Евросоюзе – по закону, если сорт будет допущен к выращиванию в любой стране ЕС, то автоматически разрешен и у нас. На наше счастье Латвия – маленькая страна, и сорта, которые приспособлены для выращивания у нас, никто специально создавать не будет. Так что опасность, что кто-то что-то завезет и начнет нелегально у нас выращивать, небольшая. Хотя фермеров-экспериментаторов всегда можно найти. В Европе существует множество различных лабораторий, в которых продукты постоянно проверяют. Зато, например, в большинстве штатов США продукцию, предлагаемую потребителю в магазинах, на наличие ГМО никто не проверяет, и подавляющее большинство американцы даже не хотят, чтобы ее проверяли. Ведь если продукцию проверять, она для потребителя становится дороже: навряд ли производитель это будет делать за свой счет.

– Людей очень пугает слово «мутация», и все, что с этим связано...

– Сейчас большие деньги вкладываются в секвенирование – расшифровку генома человека, растений и животных. Но понимание того, как устроен геном, – лишь первый этап. А как регулируется реализация информации, которая в нем хранится, – в основном пока еще неизвестно.

– Генетика – наука будущего. Возможно ли сейчас говорить о том, что благодаря этой науке человечество сможет полностью контролировать свое здоровье, продолжительность жизни и прочее?

– Любой биологический процесс, индивидуальное развитие человека или любого другого вида – это, в принципе, есть реализация той генетической информации, которую он получил от оплодотворенной сперматозоидом яйцеклетки. Конечно, взаимодействие с окружающей средой играет не последнюю роль. Но если ты не знаешь, каков генотип и как он реализуется, ты ничего не поймешь, – любой биологический процесс базируется на наследственности. Другой аспект – вопрос о селекции в связи с энергетикой: мы в основном пользуемся невозобновляемыми ресурсами. Европейский Союз уже говорит о том, что через определенное количество лет мы должны производить энергию из возобновляемых ресурсов. Значит, упор будет идти на биомассу и ее переработку. Увеличенный выход биомассы – это вопрос селекции, а селекция – это выведение новых генотипов, новых сортов. А мы не можем выводить новые сорта, не зная генетики. Или медицина – здоровье человека, где без генетики никуда. Есть болезни, которые определены одним геном, есть те, которые несколькими. Но большинство болезней определяются взаимодействием генетических особенностей и среды. Но если ты не знаешь генетических механизмов, ты не можешь выбрать и правильные методы лечения. Каждый человек различается, и комбинация генов у всех разная: поэтому сейчас в научных кругах витает идея, что через какое-то время каждому человеку можно будет подобрать свое лекарство и его синтезировать в зависимости от особенностей индивидуальных генов, ведь что годится для одного, не всегда годится для другого. Поэтому какую сферу не гляди, без знания генетики невозможно.

– А можно ли будет клонировать исчезнувшие виды животных? Вернуть к жизни саблезубого тигра, например, или мамонта...

– Клонировать, наверное, нет. Во-первых, найденная ископаемая ДНК бывает очень плохого качества. Она фрагментирована, поэтому полностью восстановить геном мамонта, по крайней мере, на данном уровне науки, невозможно. Хотя если начать научно фантазировать... Если бы можно было найти миллиард фрагментированных ископаемых образцов, их проанализировать и сопоставить вместе, то теоретически можно представить, что всю ДНК можно восстановить. Но проблема также и в том, что каждое животное (не только ископаемое) уникально. В отличие от растений, которые размножаются семенами: семечко мы можем хранить в генном банке годами, потом посадить его в нужных условиях, и вырастет нормальное растение. Даже если вы сохраните яйцеклетку или сперму, трудно получить нормальное животное. Все равно кого-то надо будет оплодотворить, и получится совсем другая комбинация генов.

Пока же ученые изучают только особенности генов вымерших животных. Но очень важно было бы знать, как геномы (набор генов) взаимодействуют с цитоплазмой. Цитоплазму никак не восстановить. Так что даже если полностью проанализировать ДНК, еще неизвестно что из этого получится – невозможно полностью восстановить определенный вид животного, создать его точную копию или клон. Если бы мы взяли какую-нибудь человеческую клетку, скажем, Шварценеггера и проклонировали бы ее, то Шварценеггер все равно бы не получился. В лучшем случае (опять же теоретизируем, опуская этические вопросы, связанные с разрешением клонирования) получилось бы нечто похожее на новорожденного Шварценеггера (а мы знаем, что он был слабеньким ребенком).

– Результаты конгресса станут известны общественности?

– Во-первых, большинство докладов будут опубликованы. Тезисно они уже опубликованы в Известиях Латвийской Академии Наук. Но потом с этими материалами можно будет ознакомиться и целиком. Для нас главное, установить контакты с зарубежными коллегами.

– А какие-нибудь сенсационные исследования латвийским генетикам принадлежат?

– Трудно ожидать, чтобы в Латвии проводились такие глобальные сенсационные исследования, за которых получают Нобелевские премии. Это другое финансирование. Для того, чтобы проводилось исследование уровня Нобелевской премии, нужен такой широкий и глубокий фронт исследований, который не может осуществить коллектив в 2-3 человека. Поэтому ожидать такого уровня исследований, чтобы об этом вдруг весь мир заговорил, у латвийских ученых шансов мало. Да и время ученых-одиночек уже прошло. Вряд ли ты один, сидя за микроскопом, сделаешь уникальное открытие. Наука сейчас стала очень дорогой, – те же микроскопы нужны не простые, а сканирующие и т.д. Здесь важен другой критерий – насколько часто ученый публикуется и насколько его часто цитируют ученые из других стран. И на конгрессе оказалось, что в Эстонии наиболее сильны специалисты по молекулярной генетике человека, – их публикации наиболее часто цитируют другие специалисты.

Среди латвийских ученых наиболее известны работы в области молекулярной биологии, биомедицины, медицинской фармакологии, связанных с генетикой. У нас на хорошем уровне проводятся ряд исследований по генетике растений. Может, это и не сенсация, но это работы, которые замечают и на которые ссылаются зарубежные ученые. Еще пример: один из докладов на конгрессе был посвящен созданию базы генетической выборки населения Латвии. Несколько десятков тысяч образцов ДНК будет собрано и надежно храниться. Изучение разнообразия образцов начнется уже в наши дни. И это такой депозит, к которому впоследствии много ученых будут обращаться для новых исследований еще многие годы вперед.

Светлана Кубасова, «Наша газета», 18.10.2007