Виктор Авдеев о финансировании науки

Виктор Васильевич, каков, по-вашему, идеальный механизм финансирования вузовской науки? Должны ли институты и университеты получать равное финансирование или разумнее усиленно поддерживать передовые коллективы?

Сегодня нужно обязательно сохранить высокую образовательную культуру. Если недостаточно финансирования - нужно поддерживать самых сильных. Уравниловка означает смерть всем. Сколько разговоров шло о том, чтобы МГУ им. М.В. Ломоносова не финансировать отдельной строкой! Теперь его почти уравняли со всеми. Но это ошибка! Это движение в неправильном направлении. Наоборот, нужно другие самые достойные вузы финансировать отдельной строкой. Их список должен быть сменяемым, им нужно постоянно, каждые 3-5 лет, доказывать свое право на это. То есть нужно оставить 2-3 десятка элитных университетов, институтов, таких как Бауманка, Физтех - это же наша гордость, это носители великой образовательной, научной культуры страны, надеюсь, и инновационной.

А там встанет вопрос подтверждения права института на это особое финансирование, вопрос критериев…

Это проблема не мировоззренческого характера, это уже вопрос управления. Если я плохой менеджер, давайте найдем хорошего. Нельзя не поддерживать элитное образование, которым гордится Россия, и будущее, потенциал развития России, прежде всего, здесь. Если мы не будем готовить молодых, сильных, активных менеджеров наукоемких технологий, то у нас нет будущего. Хочу сказать одну банальную, но тревожную вещь. Само понятие университета сейчас извращается. Сегодня университетом, что только не называется. Сколько из тех 3400 университетов, академий, институтов, что сегодня есть в России, готовят специалистов, а сколько торгуют дипломами и укрывают молодежь от армии? В этом нужно разобраться. Что такое университет? Во-первых, в нем должен быть представлен широкий спектр наук - и гуманитарных, и естественно-научных, и технических. Во-вторых, наука должна иметь лаборатории и оборудование, которое числится на балансе университетов.

Какой должна быть роль академической науки в механизме распределения средств?

Бюджет так называемой гражданской науки на этот год составляет около 56 млрд. рублей. Из этой суммы в оперативное распоряжение Министерства образования и науки поступает всего лишь 7,4 млрд, это 12-13%. Бюджет Российской Академии наук - 23 млрд, Минпромэнерго - 10 млрд, остальные средства распределены среди других министерств и ведомств. Если говорить об академической науке, то за результаты ее деятельности не с кого спросить. У нас только государственных академий пять. Непонятно, кто же возьмет ответственность за почти половину бюджета. С другой стороны, Министерство образования и науки, которое номинально отвечает за бюджет, может распоряжаться только очень небольшой его частью. Я не предлагаю, чтобы Министерство образования и науки управляло всеми деньгами, но оно должно координировать их использование и иметь серьезные полномочия по выбору приоритетных научных направлений.

Если академическая наука финансируется из бюджета, она должна консолидироваться и отвечать делами за этот миллиард долларов. А для этого надо, чтобы пять академий стали единым скоординированным целым, и кто-то взял на себя ответственность, потому что в пяти академических сообществах спрашивать не с кого. Во всем мире академическая наука почти везде в вузах или при вузах, у нас же существует очень серьезный разрыв между вузовской наукой и академической. Причем у вузов практически нет денег, а в академической науке небольшие деньги есть, но очень мало молодежи. И те, и другие обречены на неэффективность, если их идейно и организационно не объединить. Я очень рад, что сейчас ситуация начинает меняться в лучшую сторону, и делаются первые шаги как со стороны академии, так и со стороны университетов. Это очень обнадеживающие шаги, которые надо всячески поддерживать и пропагандировать. Академическая наука и вузы должны объединить усилия в решении общероссийских проблем. Это нормальная эволюция, нужно найти новые организационные формы взаимодействия, иначе они погибнут друг без друга. Вузы деградируют, а академическая наука умрет. Таков мой прогноз, если не будет серьезных изменений в ближайшее время.

Изменит ли что-то усиление роли Минобрнауки в вопросах финансирования, если денег на науку в целом выделяется катастрофически мало?

Да, 56 млрд. рублей, или $2 млрд, на гражданскую науку всей России в год - ничтожная цифра. Это годовой бюджет сильного американского университета. Одного университета! Все силы ученых направлены на то, как лучше поделить эти несчастные $2 млрд. Мне встречались цифры, что бюджет одного ученого в США в год составляет порядка $220 тыс., в Европе - 100-150 тыс. евро. Если взять Чехию - не самую великую научную державу! - то это $25 тыс. В российской науке порядка 700-800 тыс. ученых. Из них 110 тыс. - Российская Академия наук вместе с обслуживающим и инженерным персоналом, инфраструктурой. Если мы академические $800 млн. поделим на 110 тыс., то получим $7 тыс. с небольшим. Еще РАН половину от этой суммы сама зарабатывает на контрактах, грантах и т.д., в сумме - это $10 тыс. Это очень мало, хотя в 3-5 раз больше, чем в среднем на вузовского ученого. Государство, правительство должны сделать все возможное, чтобы увеличить бюджет науки и делегировать полномочия по координации исследований и приоритетному финансированию научных направлений единым центром, например, Министерству науки и образования.

Что можно сделать в условиях такого скудного финансирования?

Я не устаю в последние годы повторять одну и ту же простую мысль: спасение российской науки и российской промышленности только в том, чтобы они работали друг с другом, друг на друга. Передел собственности страшно расшатывает промышленность и, самое главное, не позволяет промышленникам вкладывать средства в науку, то есть - иметь перспективу на 3-5 лет. К счастью, сейчас многие крупные промышленные корпорации все больше думают о развитии, становясь конкурентоспособными, промышленники начинают организовывать научно-исследовательские центры и вкладывают деньги не в научную сферу вообще, а в конкретную разработку. Так и должно быть. К слову, годовой бюджет BMW на развитие исследований около 1,5 млрд. евро, бюджет Хьюлетт-Паккард - $4 млрд., бюджет Samsung - 4,3 млрд., бюджет Siemens 8 млрд. евро.

Корпоративная наука - это абсолютно нормальный процесс. То, что этот процесс происходит, разрушает миф, который часто можно услышать от некоторых ученых: для того чтобы объяснить свои неудачи, они говорят, что российской промышленности наука не нужна. Это не так. Корпоративная наука позволяет предприятию быть конкурентоспособным.

Мне известны примеры, когда и корпорации поддерживают фундаментальную науку. Например, в этом году "РУСАЛ" совместно с МГУ создал лабораторию фундаментальных проблем получения алюминия.

Какое значение для вузовской науки имеют конкурсы?

Министерство образования и науки правильно проповедует вневедомственный подход. Открытые конкурсы - это просто колоссальный прорыв для России, хотя они и далеки еще от идеала. Сегодняшняя система грантов, конкурсов распределяет средства не по своим ведомствам или институтам. По предварительным итогам конкурса Минобрнауки на 2006 год на вузовскую науку приходится меньше четверти. Еще около трети - академическая наука, остальное - организации разных форм собственности. В итоге правильная, в принципе, идеология приводит к тому, что вузовская наука еще больше "проседает", ситуация с финансированием становится еще хуже. Чтобы конкурировать, необходимо иметь минимальную необходимую массу, а она ее не имеет. Возьмите Московский университет. Получится всего $3-4 тыс. на одного научного сотрудника, это более чем малая сумма.

Определенные приоритетные направления - это еще один серьезный шаг. Конечно, нехорошо, что год уже перевалил за половину, а конкурсы, объявленные по этим направлениям, продолжаются. Но выбор у министерства небогатый: либо, как всегда, распределить деньги вовремя и поровну, либо попытаться, пусть опаздывая и нарушая бюрократические законы, рискуя репутацией и своими креслами, но подчеркнуть суть - финансировать не институты или университеты, а конкретное решение конкретных важных для России сегодня научных проблем. Мне кажется очень правильным, что министерство выбрало такой путь, я целиком это поддерживаю.

Но выбрать направление мало. Дальше идет экспертиза направлений, которую может провести только научное, экспертное сообщество. Только оно может сказать, что в этих направлениях важно, что по силам России, что здесь найдет отклик и сделает Россию в этих областях конкурентоспособной.

Какую роль должен, по-вашему, играть ученый в процессе коммерциализации?

Я испытываю естественный пиетет к академической науке, к академическому сообществу. Но часто можно услышать мнение, что академическое сообщество должно заниматься лишь фундаментальной наукой, а использовать результаты этих исследований должен кто-то другой. Это опасное заблуждение, с моей точки зрения. Сегодня бег науки так стремителен, что через год-два фундаментальные знания уже устаревают, и нужны новые. Это - нежелание работать в команде, отвечать за конечный результат. Выбирая сегодня научное направление, нужно думать, на кого ты работаешь, кто может использовать твои данные, какая отрасль промышленности и какая группа промышленников может использовать твои знания. Если ученый не ориентируется, на кого он работает, кому он нужен, кому он предлагает свои знания и свои таланты, такой ученый не имеет будущего. Если повезет, его могут заметить. Наиболее ярких находят, извлекают из этой системы и встраивают в западную систему. Но что такое западная система? Это то же, что в Москву приезжают строители… Часто, это научная поденщина, если хотите. Я не хочу это комментировать, но для ученых не нормально уезжать и зарабатывать. Нормально - работать в своей стране и общаться со всем миром. Поэтому каждый, кто занимается наукой, должен понимать, для чего он работает.

Как можно сегодня решать проблему нехватки специалистов, занятых в продвижении результатов научных разработок на рынок?

Сейчас при активном участии академиков В.А. Садовничьего и В.В. Лунина - мы создаем магистратуру "Менеджеры наукоемких химических технологий". Такую специализацию утвердили на Ученом совете МГУ в июне. В эту группу со следующего года мы наберем 25 человек. Это 25 руководителей проектов, это 25 человек, которые должны уметь из знаний делать деньги и увязывать науку с промышленностью. Если мы каждый год будем выпускать такую группу, и если таких групп в России будет хотя бы десяток, это уже огромная сила. Как любой нормальный человек, я связываю изменения с молодежью. Нужно создать такие группы людей, которые смотрят в будущее России совершенно по-новому. Если образование давно стало бизнесом, и с этим никто не спорит, то почему-то считается, что наука не бизнес. Я думаю, что зарабатывать деньги на знаниях - это правильно. Однако многие ученые почему-то считают, что наука - это храм, а деньги несовместимы с храмом. Это самообман, устранение от реальной жизни. Создание образовательно-инновационно-промышленных объединений должно стать стратегией. Сейчас мы работаем с крупнейшими промышленными компаниями, изучаем их проблемы. Выполняем работы в интересах этих корпораций, чтобы повысить конкурентоспособность и расширить номенклатуру их продукции, а также подготовить высококвалифицированных специалистов наукоемких технологий. Это с одной стороны специалисты по заказам корпораций, с другой стороны, это проводники инноваций, наши научные "полпреды". Сегодня это становится выгодно корпорациям и это мощный рычаг для ректоров. Ведь если говорить о какой-то области науки, то достучаться до капитанов нашей промышленности трудно. Но когда речь идет о кадрах, то кто угодно - Чубайс, Алекперов, Вайншток, Мордашов, Дерипаска - каждый из них готов содействовать, потому что они понимают, что "кадры решают все". Если вам нужны специалисты, приходите и говорите об этом нам. Мы создаем такую площадку на основании накопленного опыта инновационной деятельности.

Еще кто-то делает подобное? Насколько ваше начинание распространено?

Ученые всегда в какой-то степени должны быть пионерами. Мне не хочется быть единственным. Единственным хорошо быть в искусстве, а если говорить о бизнесе, то здесь нужна среда. Бороться против всех неинтересно, трудно и неконструктивно. Я за то, чтобы таких центров по подготовке специалистов было много.

Когда речь идет об оценке эффективности какого-либо института, учитывается ли инновационная деятельность?

Сейчас в МГУ меняется устав, и инновационная деятельность включается в него наряду с образовательной и научной. Парадокс в том, что у подавляющего большинства университетов нет обязанности заниматься инновационной деятельностью. Во всем мире это - обязанность. И - критерий, и вес этого критерия огромен. Если университет не занимается инновационной деятельностью, ему дают мало денег, финансирование и поддержка со стороны государства резко уменьшаются. Университеты обязаны заниматься инновациями! Изменения в уставы нужно внести немедленно! Это тот самый случай, когда надо использовать административный рычаг. Тогда каждый ректор, каждый декан будет анализировать, что у него сделано, он будет обязан это поддерживать. Для этого должны быть разработаны рекомендации и Минобрнауки, и союза ректоров, это должны быть общественно-административные решения, причем в кратчайшие сроки. Я считаю, что это один из важнейших вопросов, который можно решить очень быстро, и сильно изменить этим ситуацию. Тогда будут поддерживать тех людей, которые способны к инновационной деятельности. Я думаю, что в Министерстве науки и образования такие программы сейчас готовятся. И я смотрю на это с большим оптимизмом.

Авдеев Виктор Васильевич, генеральный директор НПО УНИХИМТЕК
http://www.opec.ru