Революцию в биотехнологии устроят физики

У мировой индустрии производства лекарств серьезные проблемы. Постоянное увеличение финансирования R&D оборачивается уменьшением количества новых синтезированных лекарств. Химическая "эмпирическая кухня" - перебор всевозможных вариантов с целью поиска формулы вещества, способного блокировать работу того или иного "вредного" белка - в тупике. Вкладываемые фармацевтическими ТНК десятки миллиардов долларов по сути тратятся впустую, но отраслевая инерция не позволяет им всерьез задуматься о замене исследовательской программы.

Задумался об этом вице-президент компании Protein Design математик Кэри Квин, прозванный на биотехнологическом рынке Магической Пулей (это он создал технологию, позволяющую антителам точно попадать в соответствующие антигены и уничтожать их), в какой-то момент просто устал от химиков. И пришел к выводу: решить проблему могут попробовать физики. Если методом подбора результата достичь не удается, стоит использовать более зрелые методологии, и коллектив физиков-гениев подходит для этого как нельзя лучше.

Блестящей идее - прорваться на уровень биохимических процессов с фундаментальной научной площадки, на которой работают с отдельными атомами и элементарными частицами, - не хватало команды и нормального финансирования. Квин, заработавший на биотехнологиях не один миллиард, решил рискнуть собственными средствами. С командой дело обстояло сложнее. В США или Европе собрать пару десятков без пяти минут нобелевских лауреатов сложно даже за очень большие деньги. Пожалуй, единственной страной, где это можно сделать всего за несколько миллионов (а именно такой суммой готов был рискнуть на старте Квин), была Россия, но она для американского венчуриста оставалась terra incognita.

Кэри повезло: он был знаком с Майклом Гориным, советским инженером, эмигрировавшим в США в семидесятые и создавшим в Силиконовой долине успешный венчурный бизнес в области биотехнологий. Горин уже пытался заниматься инновациями на постсоветском пространстве и добился определенного успеха. Его не пришлось долго уговаривать заняться новым более чем амбициозным проектом (наверное, впервые американский венчур собирался инвестировать в самую настоящую фундаментальную науку, да еще в России). Впрочем, чтобы понять, почему специалист по биотехнологическим старт-апам Горин взялся за решение такой нестандартной даже для видавшей виды Силиконовой долины проблемы, стоит послушать его историю.

Майкл, как вы стали инновационным менеджером?

В свое время я окончил Киевский политехнический институт по специальности "Электропривод и комплексная автоматизация предприятий". А кандидатскую защитил по прикладной математике. По окончании института я работал конструктором в Институте автоматики. Еще тогда я интересовался рынком ценных бумаг, тем, как он работает. Уехал я в США в 1977 году. Мне повезло, что я попал в Чикаго - город тяжелой индустрии, где нужны были такие специальности, как моя. Из Чикаго я переехал в Калифорнию и после смены нескольких городов и работ оказался в Саузэнд-Оксе. Этот городок чуть севернее Лос-Анджелеса - столица биотехнологий.

Этот переезд и повлиял на вашу тягу к биотехнологиям?

Еще нет. Тогда я устроился в Data Products Corporation. Это была самая мощная фирма в мире по производству матричных принтеров - правда, впоследствии она сгинула из-за бездарности руководства. Я поставил там несколько автоматических линий, изобрел для принтеров новую головку. Со временем финансовое положение компании ухудшилось. Руководство желало иметь не миллионную, а миллиардную капитализацию и покупало другие компании, совершенно ненужные с технологической точки зрения.

Дело кончилось тем, что стагнирующую фирму купила Toshiba. Потом я перешел в фирму "Чарлз Вайл инжиниринг", которая конструировала автоматические линии для медицины. И когда мы делали работу для компании Syntex, я познакомился с человеком, который повернул мою профессиональную жизнь совсем в другом направлении. Вообще, Syntex без всякого преувеличения можно назвать альма-матер практически всех американских антрепренеров в биотехнологии и медицине. Syntex не только воспитывал молодых выпускников из Стэнфорда, Принстона и других университетов, но и помогал им создавать молодые фирмы, помогал изыскивать деньги. Вот так фактически одна компания зародила мощную биотехнологическую отрасль.

И вы познакомились с одним из таких антрепренеров?

Да, это был Герри Строй, который решил открыть фирму Biotrack и пригласил меня как человека, который знает, как конструировать автоматические линии. Герри - удивительный человек, менеджер и маркетолог, что называется от бога. Он не искал ниши на существующих рынках, он их придумывал. Так я попал в ту колею, из которой уже невозможно выйти.

- Чем занималась Biotrack и кто ее финансировал?

Финансировал известный венчурист Дон Валентайн (фонд Sequoia Capital). Это была его первая попытка инвестировать в биотехнологическую отрасль. Он ничего не понимал из того, что мы ему пытались объяснить. Но он поверил Герри, у которого уже был авторитет. Мы, собственно, попросили у него не так уж много - пятьсот тысяч долларов. За то, что Валентайн ничего не понял, он взял пятьдесят процентов акций компании.

- Что вы собирались делать?

Мы намеревались делать приборы для быстрого анализа крови на протромбиновое время (время сворачиваемости крови). Анализ на протромбиновое время делают все, кто перенес операцию на открытом сердце. Прооперированные вынуждены всю оставшуюся жизнь принимать препарат, который разжижает кровь. Нужно его очень точно дозировать: примешь чуть больше - с большой вероятностью получишь внутреннее кровоизлияние, меньше - тромб. Больной должен пару раз в месяц ходить к врачу, от него - в лабораторию, сдавать кровь из вены, через день-два с результатом анализа снова идти к доктору за назначением дозы препарата.

Это утомительно. Герри подумал, что если мы сможем сделать анализ за полторы минуты, это будет то, что надо. Предполагалось, что для этого будет достаточно взять кровь из пальца, капнуть ее на специальную карточку и вставить карточку в портативный прибор. Я достаточно хорошо разбирался в микрогидравлике и думал, что с ее помощью смогу определить сворачиваемость крови. Но из этого ничего не получилось, и я подумал, что нужно искать в оптике и электронике. Техническое решение нашел наш сотрудник, профессор-лазерщик Владимир Остоич.

Мы разговаривали, рассматривали карточки, которые не работали, а Владимир вдруг бросил карточку на проектор и капнул на нее кровь. И через минуту сказал: я знаю, как это сделать. Мы изумились. А он объяснил: когда кровь движется по капиллярному каналу, она рассеивает лазерный луч, когда кровь сворачивается - лазерный луч блокируется. Вот и вся технология. Очень простая, но до этого никто не додумался.

А что вы сделали, когда закончились первые полмиллиона?

Конечно, пошли к Дону Валентайну. Раз мы его убедили дать полмиллиона, когда у нас не было ничего, кроме туманной идеи, то, когда у нас появилась идея прототипа прибора, он довольно легко дал еще миллион. Потом нам еще пять миллионов дал Дюпон, который и занялся в итоге маркетингом и продажей наших приборов.

У вас к моменту дюпоновских инвестиций был только опытный образец?


-Нет, уже было опытное мелкосерийное производство, еще не промышленное. На деньги Дюпона мы построили полностью автоматическую линию стоимостью полтора миллиона долларов. А саму фирму мы продали в апреле девяностого года.

А вы хотели продать ее, или была мысль выйти на IPO?

Всегда намного выгоднее продать, цена выше, потому что покупает специалист. В принципе все хотят, чтобы их купили, но это не означает, что на самом деле всех купят. Биржа - это способ соскочить с венчурной иглы, если тебя не купил профессионал. Но в случае продажи есть одна неприятность. Когда компанию покупают, ее покупают вместе с коллективом. И вы должны там отработать еще года три. А если вы выходите на рынок ценных бумаг, вы более свободны.

Есть еще вариант - выкупить акции самим и стать собственниками.

Этого никто не делает. Люди, которые строят старт-апы, они как цыгане, кочуют из одной компании в другую. Выход на рынок ценных бумаг - это уже сигнал для менеджеров начинать следующий проект. Я могу по пальцам одной руки пересчитать тех, кто образовывал старт-ап и потом остался в этой компании. Билл Гейтс, Лари Элисон, ну еще несколько человек. Обычно менеджеры старт-апов не справляются с управлением.

То есть они не справляются с управлением в крупных компаниях?

-Да. Ведь там абсолютно другая психология. Управлять большой компанией один человек не может, нужна соответствующая инфраструктура. Если ее нет и вы не владеете ситуацией, то очень быстро компания может пойти на дно. Но если вы, наоборот, в старт-ап компании начинаете выстраивать бюрократическую систему и осуществлять какое-то жесткое планирование, очень велика вероятность, что у вас ничего не получится.

Когда "Байтрак" купили, вы вынуждены были еще отрабатывать?

К счастью, мне удалось договориться, и меня отпустили. Во-первых, за свои акции я получил очень неплохие деньги. Появился азарт. Во-вторых, я знал, куда хочу уйти. В новую компанию, которую опять же задумал Герри Строй. Фирма называлась Chemtrack. Идея была похожей - быстрый анализ крови на холестерин, но там не нужен был прибор, только карточки. Капаешь на нее две капли крови и через пять минут получаешь результат. И эта компания также получилась удачной, с ней мы вышли на рынок ценных бумаг в конце девяносто второго года.

Это было время надувания биотехнологического пузыря?

Не совсем, хотя биотехнологиями уже интересовались вовсю. Мы вышли на рынок почти вовремя, ну, чуть-чуть опоздали: если бы вышли на полгода раньше, когда народ в США с ума сходил по поводу уровня холестерина в крови и норовил измерить его содержание как минимум раз в день, мы бы получили не тринадцать долларов за акцию, а семнадцать. Но если бы вышли позже, когда массовая истерия закончилась, народ успокоился и понял, что можно мерить холестерин раз в полгода, мы бы вообще ничего не получили.

А кто давал деньги на развитие этой второй компании?

- Дон Валентайн, конечно. Знаете, это известная схема. Обычно все идут проторенным путем. Игроки редко меняются.

Кэри Квин предложил вам на первый взгляд безумную идею - собрать команду физиков-теоретиков в Москве, чтобы они придумали новый способ разработки лекарств...

Сначала он создал в своей компании Protein Design LAB лабораторию, куда пригласил квантовых химиков, полагая, что они придумают какой-то новый метод. Но ничего не получалось. И это навело Кэри на мысль, что этот путь тупиковый и нужно менять игроков - химиков на физиков. Поскольку его компания отказалась от этого направления, Кэри решил действовать самостоятельно, правда с разрешения совета директоров.

При этом он решил, что много талантливых физиков-теоретиков можно найти только в России. И он пригласил меня, чтобы я помог осуществить эту идею. При этом он полагал, что я могу заниматься своими делами - а именно консалтингом инновационных компаний в США, создать команду в Москве и время от времени приезжать сюда для ценных указаний. Если бы я так и поступил, мы вполне могли бы похоронить этот проект.

Почему?

Потому что у меня был печальный опыт подобного руководства инновационной компанией, которую я создал в Киеве в начале девяностых. Я тогда еще работал в Biotrack, и у нас был заказ от Международного Красного Креста, который не хотелось упускать. Они заказали метод быстрого анализа крови на гепатит B.

Сначала я сам хотел что-то придумать, потом с этой задачей бился Владимир Остоич. Мы пытались применить лазерную технологию. У нас что-то получалось, но мы не могли достичь той точности, какую требовал заказчик: наш метод "отсекал" кроме носителей вируса еще и пять процентов здоровых людей, а в ситуации острой нехватки доноров Красный Крест мог позволить отсечь только один процент. Я пытался найти физика-профессионала, способного справиться с этой задачей, но в США мне это не удалось.

В полном отчаянии я поехал искать специалиста в Россию. Зашел в МФТИ, там мне посоветовали специалиста, который в тот момент работал в Киеве. Поехал в Киев, познакомился, привез его в США. Покрутившись две недели в Штатах, он уехал, а уже через неделю позвонил и сказал, что проблему решил. Я не поверил, но опять пригласил его в Америку. Он привез модель - оптический компьютер, который не только блестяще отвечал на заданный Красным Крестом вопрос, но и выдавал еще массу попутной информации. Я спросил, как это ему пришло в голову. Оказывается, он просто применил технологию, разработанную им для оборонных целей. И я подумал: ничего себе. Если я почти случайно натолкнулся на ученого, который с такой легкостью решил мою задачу, то сколько же там еще таких парней может быть!

И опять пошли в МФТИ?

В том числе. Но еще мне повезло лично познакомиться с академиком Александром Дыхне, представителем школы Ландау, который стал для нас знаковой фигурой. Если бы не было Дыхне, люди бы не пошли. Подумали бы: приехал авантюрист, несет какую-то чушь, предлагая заниматься фундаментальной наукой за приличную зарплату. Никто не верил, а мне нужно было привлечь самых лучших.

Дыхне поверил, и уже под его авторитет мы набирали команду, в том числе следуя его рекомендациям. Причем мы набирали теоретиков разных специальностей - лазерщиков, ядерщиков, оптиков, специалистов по молекулярной динамике, акустиков и так далее, исходя из тех соображений, что вместе они будут генерировать новые подходы. А потом мы еще приглашали талантливых аспирантов и студентов из МФТИ. У них глаза горят, они фонтанируют идеями, они работоспособны, из них точно парочка гениев да получится. Так была создана компания "Алгодайн".

Надо полагать, ваши физики-теоретики имели весьма расплывчатые представления о предмете?

Многие из них вообще не знали, что такое белок. Мы поставили цель: за полгода дать им хотя бы азы, чтобы они знали, как все в организме происходит, что такое болезни, как в этом участвуют белки, как делают лекарства. Мы приглашали суперконсультантов. Один из них Майкл Левитт, он заведует кафедрой биохимии в Стэнфорде, очень крупный ученый с мировым именем, действительный член академий наук США, Великобритании и других стран. Именно он открыл, как белок сворачивается в трехмерную структуру. Сначала он согласился приехать в Москву, для того чтобы потом честно сказать Квину, что его идея провалится.

Приехал, поговорил с людьми и согласился поработать. Сейчас Майкл председатель ученого совета "Алгодайна". У нас была договоренность о том, что он будет приезжать два раза в год на три-четыре дня. Он приезжает чаще и работает больше. Мы приглашали учить нашу команду еще одного крупнейшего специалиста по белкам - Алексея Финкельштейна, он заканчивал физтех, в мире известен как Мистер Протеин. Он тоже сначала не поверил, но потом стал горячим сторонником.

В общем, и без того широкообразованные физики стали еще и биологами, и химиками?

Да, они поняли, с чем им нужно работать. Я наслаждался тем, с каким любопытством они впитывают все новое, как ходят на семинары, потом увидел, что они расползаются по своим норкам и начинают работать.

Какая перед ними стоит задача, в чем суть проекта?

Им нужно придумать принципиально новый метод, с помощью которого можно достаточно быстро подобрать к белку, участвующему в процессе того или иного заболевания, ингибитор - вещество, которое будет блокировать его работу. Все предыдущие методы если и давали результаты, то, можно сказать, достаточно случайные. Когда фармакологические компании начинали синтезировать предложенные вещества и действовать ими в реальных экспериментах на белок, ничего не получалось.

Происходило это от того, что ранние исследователи не учитывали многих физических параметров, свойственных молекулам белка и вещества, которое должно подавлять его работу. Наш метод их учитывает. Это очень сложные вещи, которые наши ребята сводят в конечном итоге в несколько формул.

Да, формулы выглядят впечатляюще, простому смертному их не постичь. А вы-то понимаете?

Я, может быть, шокирую вас своим заявлением - до конца не понимаю. Я вспоминаю, как сюда всего три года назад приезжал Майкл Левитт, и наши специалисты слушали его раскрыв рот, через некоторое время они уже вступили в диалог с ним, а потом он уже не мог понять, что они делают. Кэри сначала пытался разбираться, а потом махнул рукой. Но мы трое верим, что ребята идут правильным путем. У нас тут как бы товарищество на вере.

И на каком этапе ваше товарищество сейчас находится?

К концу года у нас будет готова новая модель вычисления энергии взаимодействия атомов молекул белка и ингибиторов. И тогда мы их используем на тех белках, которые выбрал для нас Кэри Квин. Первые результаты мы планируем получить в середине января. Потом мы закажем синтез выбранных ингибиторов, которые должны будут блокировать работу этих белков. Сейчас уже готовится статья для одного из серьезных научных изданий, которая описывает нашу новую революционную модель. Она скоро будет запатентована как в России, так и в США.

Но статья - это революция для научного сообщества. А для биотехнологии?

Революция наступит, собственно, тогда, когда мы синтезируем первые ингибиторы и предъявим их крупным компаниям.

А им недостаточно того, что вы объявите о своем методе?

В том-то и дело, что в середине девяностых фармакологи обожглись, вкладывая огромные деньги в небольшие инновационные компании, которые обещали им такие методы. Теперь они не хотят наступать на эти грабли, хотят пощупать. Это логично. Убедившись, что наш метод работает, они начнут давать нам заказы - интересующие их белки-мишени, а мы будем продавать им результаты своих поисков - ингибиторы, которые они будут уже синтезировать сами и на их основе готовить новые лекарственные препараты.

Другой путь: мы можем провести клинические испытания с теми веществами, которые мы синтезируем для "наших" белков, и предложить фармкомпаниям заняться маркетингом, доведением их до рынка, и тогда будем получать роялти.

Сколько уже Квин вложил в компанию и сколько еще собирается инвестировать?

Вложено уже шесть с половиной миллионов долларов, предполагается вложить еще около трех-четырех миллионов. Нам сейчас очень бы не помешали дополнительные вливания - на синтез ингибиторов. Я не хотел заниматься "мокрой" химией - в Москве достаточно лабораторий, которым можно поручить такие заказы. Но столкнулся с тем, что люди обещают и ничего не делают: то в трехмесячный отпуск уходят, то закрываются на ремонт, в общем, бред. Были бы деньги, я бы построил свою лабораторию синтеза. Эта проблема меня тормозит. Кстати, у нас была возможность получить очень хорошие венчурные деньги.

Когда?

Когда мы только создали "Алгодайн", я рассказал о ней своему давнему знакомому Рею Ротроку, менеджер-партнеру калифорнийского офиса старейшей венчурной компании мира Venrock Associates. Это такой Кадиллак в венчуре. Рей заинтересовался и приехал в Москву. Когда он пообщался с коллективом, он был настолько возбужден, что высказал полную готовность вложить деньги в этот проект. А уж если Venrock дает деньги, то у вас даже никто не спросит, кто вы такой. Такой это авторитет. Но Кэри не переубедишь - он считает, что со сторонним венчуром связываться не стоит.

А что предполагает дальнейшее развитие компании? Вы говорите, что близки к решению поставленной задачи...

Если будет принято первое решение, то этот коллектив всегда будет иметь работу. Создание лекарства - это длинный многоступенчатый процесс. Мы действительно поможем миру, если за короткое время и сравнительно небольшие деньги сможем найти ингибитор, который свяжет нужный белок. Но ведь процесс изучения функций белков еще в самом начале. Помимо того, нужно решать еще больший круг задач, которые волнуют фармакологов на других ступенях создания лекарств, к примеру, надо понять, не будет ли связывать наш ингибитор другие, полезные белки, и так далее.

Вы рассчитываете на то, что "Алгодайн" может стать одним из успешных старт-апов в России, насколько это важно для нашего инновационного сообщества?

Мне кажется, что интерес к инновациям значительно активизируется, стоит одной-двум компаниям добиться успеха, выйти на рынок ценных бумаг или выгодно продаться профессионалу, чтобы на них все обратили внимание. Смею надеяться, что та компания, которой я сейчас занимаюсь, будет одной из них. Более того, из тех талантливых молодых ребят, которые сейчас работают в "Алгодайне" и проходят весь путь становления такой компании в России получатся инновационные менеджеры нового поколения, примерно такие, какие выходили в свое время из Syntex.

Источник: inno.ru