Биоэтика для «чайников»
20.11.2006
3968
0
39680
У последней черты надежды
Существуют ли пределы в поддержании жизни смертельно больного человека и с какого момента следует считать наступление смерти, чтобы морально оправданным был забор органов для трансплантации? – ответы на эти и другие вопросы ищет биоэтика.
От лучших побуждений до откровенного цинизма
Вы, наверное, обращали внимание, что темами сенсаций в последнее время все чаще становятся события, связанные с нестандартными ситуациями в медицинской практике, биомедицинской науке. В США полтора года назад на национальном уровне обсуждалась проблема: отключать ли от жизнеподдерживающей аппаратуры женщину, которая уже 17 лет находится в коме? Миллионы людей стали своего рода соучастниками события, в центре которого стоял вопрос: оставаться ли этой женщине среди живущих, или президент США примет иное решение? А вот «обратный» случай, о котором сообщали чуть более месяца назад. Во время беременности у плода обнаружили опухоль легкого. Родители принимают решение сохранять беременность, хотя позиция врачей была противоположной. Далее производится внутриутробная операция по удалению опухоли. Ребенок рождается глубоко недоношенным, и выявляются метастазы: потребовалось удалить пораженную часть легкого у младенца. В течение нескольких недель маленького пациента выхаживают в клинике, затем выписывают. Теперь врачи и родители уверены: малыш вырастет нормальным ребенком, и все забудется.
У нас хватает своих сенсаций. Вот уже три года никак не утихнет шум по поводу «дела трансплантологов», возникшего весной 2003 года, когда в московскую клинику N 20 ворвалась группа захвата. Вместе со следственной группой прибыли врачи госпиталя ФСБ. Они отстранили врачей клиники, готовившихся к забору органов у человека, смерть которого не была констатирована должным образом. В течение нескольких часов длились попытки реанимировать пациента, однако усилия были напрасны. В СМИ замелькали материалы, в которых обсуждались темы, которые совсем недавно считались доступными только для специалистов: с какого момента нужно отсчитывать время наступления смерти человека, чтобы был морально оправдан забор органов для трансплантации? Что такое презумпция несогласия пациента и как она должна выражаться?
Еще одна по-особому больная тема для российского общества – тема абортов. Весь мир сейчас ломает голову над тем, откуда получать стволовые клетки, которые рассматриваются как самое перспективное средство в лечении самых разных заболеваний. Больше всего их в эмбриональных, то есть зародышевых тканях. Для ведущих исследовательских центров мира моральный запрет на использование эмбрионов человека в исследовательских целях стал серьезным препятствием. У нас также запрещено создавать эмбрионы в исследовательских целях. Однако для страны со столь развитой «абортной культурой» это выглядит как морализаторство. Никто и не задавался вопросом, а как используются абортативные ткани? В обществе, где на протяжении десятилетий аборт вообще не оценивался с моральной точки зрения, произошла моральная адаптация, приятие того, что не рожденная жизнь не является человеческой жизнью. Однако что-то все-таки мешает нам согласиться с тем, что можно производить эмбрионы на запчасти и встать на грань откровенного цинизма.
Безразмерные границы жизни
Сегодня наш язык обогатился за счет новых слов и оборотов, таких как «суррогатное родительство», «донорские органы», «эвтаназия», «клонирование» и т. п. Переходят они в нашу жизнь из специальной терминологии, благодаря газетным публикациям и особенно различным ток-шоу, смакующим душераздирающие подробности истории болезни, рождения, смерти в ситуациях, когда границы человеческой жизни, благодаря успехам медицины, оказались весьма подвижными и зачастую произвольно установленными. Очевидно, что сегодня мы живем в том фантастическом будущем, когда начало жизни и ее конец перестает быть фактом случая, судьбы. Медицинские технологии сегодня перекраивают все предначертанные линии.
Если наступление новой эры требует четкого проведения разграниченной линии, то, возможно, новая эра наступила в начале 70-х годов. Тогда с выходом в свет книги американского исследователя биохимии рака В. Р. Поттера «Биоэтика. Мост в будущее» появилось имя для принципиально нового явления в научной и общественной жизни.
Авторитетный ученый, всю жизнь занимавшийся изучением природы рака, обращается в своей книге с призывом направить усилия на выработку такого мировоззрения, которое соединило бы бесстрастность научного поиска и человеческие ценности.
В.Р. Поттер видел выход в том, что наука должна опереться на знание, от которого она ранее предпочитала держаться подальше, – гуманитарное знание, знание о человеческих целях и ценностях. Современному познанию, считал он, нужно держать курс на стыки разных форм мировоззрения: естественных и гуманитарных наук, а также религии. Поэтому должны сформироваться новая область исследований и новые организации, которые будут осуществлять эти стыковки именно для того, чтобы человечество нашло выход из тупиковой ситуации.
Понять мир по-новому
Первоначально биоэтика представляла собой попытку выработать стандарты поведения медицинских профессионалов и юристов в коллизиях современной медицины. Со временем содержание нового термина расширилось настолько, что, говоря о биоэтике, сегодня нужно отметить иные ее формы. /strong> Биоэтика представляет собой систему знаний, учебную дисциплину, изучаемую в медицинских и других учебных заведениях. Существуют и специальные организации или подразделения в виде этических комитетов разного уровня и разной «специализации», они создаются в клиниках и исследовательских учреждениях. В состав этического комитета входят врачи, ученые, если речь идет о регулировании исследований на человеке, профессиональные этики (или философы), юристы, теологи, представители общественности. Технологические прорывы в медицине ушли так далеко, что налицо оказалось состояние, когда врачи не могли, а пациенты не хотели строить свои отношения в медицине по-старому.
Новое направление, которое было нацелено на проблемы выживания человечества, на вопросы взаимопонимания науки и ценностных форм знания, акцентировало внимание не только на экологии, но и прежде всего на положении самого человека в опасном для его существования мире. Оно и получило имя «Биоэтика» – не просто этическое, т.е. бережное и защищающее отношение к живому. Впрочем, экологическая этика к тому времени уже существовала, и Поттер относился к ней с большим уважением. Она рассматривалась им как новое миропонимание, в котором научный разум должен осознать ответственность за результаты своей деятельности и опереться в решении насущных проблем на тех, кто лучше знает, чем дорожит человек, что является для него более ценным, – представителей церкви, выразителей общественного мнения, философов, социологов, юристов.
Есть и вторая линия возникновения биоэтики. Связана она с тем, что начало 70-х – время возникновения движений пациентов в борьбе за свои права. Профессиональная власть медиков, которой традиционно вверялась жизнь пациента, была усилена техническими достижениями и предстала в виде персонифицированной угрозы засилья научного разума и технологий. Медикализация жизни человека оказывалась часто не только бесполезна, но и вредна. Биоэтика возникает в тот момент, когда медицина начинает включаться в техногенные процессы современного общества. Кардинальные сдвиги в медикоклинической практике нашли свое отражение в успехах генной инженерии, трансплантации органов, биотехнологии, поддержания жизни пациента. Существуют ли пределы в поддержании жизни смертельно больного человека? Допустима ли эвтаназия? С какого момента следует считать наступление смерти, чтобы морально оправданным был забор органов для трансплантации? С какого момента зародыш можно считать живым существом, и допустимы ли аборты? Эти проблемы стали традиционными для биоэтики. В наши дни они дополняются вопросами в связи с реализацией проекта «Геном человека», успехами клонирования животных, производством трансгенных продуктов.
С усилением возможностей медицины усиливалось желание пациентов самим определять границы своей жизни и смерти и решать, какое вмешательство для них является благом. Есть мнение, что биоэтика, как новый подход к пониманию места человека в техногенном мире, возникла со времени проведения Нюрнбергского суда над фашистскими врачами. Врачи-изверги во время Второй мировой войны проводили бесчеловечные эксперименты на людях, как они полагали, во имя науки. Есть еще один символический эпизод, в котором появление новой биомедицинской технологии столкнуло людей с необычной дилеммой. Дело происходило в конце 60-х годов в одной из больниц американского города Сиэтла, где установили совершенно новый по тем временам аппарат искусственного диализа. Его применение позволяло спасти жизнь многим пациентам, страдающим почечными заболеваниями. Но как это обычно бывает, число пациентов, которым необходим аппарат, существенно превышало его возможности. Перед врачами, таким образом, встал вопрос: кого из пациентов первым подключать к аппарату, спасая ему жизнь, а кого третьим-четвертым, обрекая его тем самым на смерть. В этой ситуации врачи не захотели брать на себя в буквальном смысле слова сверхчеловеческую ответственность. Они потребовали создать комиссию из наиболее уважаемых граждан округа, которая была полномочна определять очередность подключения пациентов к аппарату.
Презумпция прав пациента
Таким образом, биоэтика возникает как ответ на требование непрофессионалов в биомедицине участвовать в принятии решений в сложных ситуациях. Она ориентирует на презумпцию прав пациента, на защиту его достоинства, благополучия и безопасности. Поэтому ее главными понятиями стали «информированное согласие», «компетентный пациент», уважение автономии пациента.
Есть ли будущее у биоэтики в нашей стране? Обсуждение биоэтических проблем привлекает не просто пассивных наблюдателей, а людей, которые понимают серьезность и опасность ситуации «пусть за меня решает кто-то другой» – власть или врач. Тем более, очевидно, что те, кто раньше олицетворял правильное решение, знание, как поступить, и самое главное брал на себя ответственность, сегодня нуждаются в том, чтобы им были заданы новые моральные ориентиры. Биоэтика возникла как способ преодоления безусловного господства научного разума над жизнью человека. Для нашей страны распространение биоэтики – способ изжить в себе нравственное безразличие, которое и есть главная основа всех наших бед.
Татьяна СИДОРОВА, кандидат философских наук
«Вечерний Новосибирск», 18.11.2006
Существуют ли пределы в поддержании жизни смертельно больного человека и с какого момента следует считать наступление смерти, чтобы морально оправданным был забор органов для трансплантации? – ответы на эти и другие вопросы ищет биоэтика.
От лучших побуждений до откровенного цинизма
Вы, наверное, обращали внимание, что темами сенсаций в последнее время все чаще становятся события, связанные с нестандартными ситуациями в медицинской практике, биомедицинской науке. В США полтора года назад на национальном уровне обсуждалась проблема: отключать ли от жизнеподдерживающей аппаратуры женщину, которая уже 17 лет находится в коме? Миллионы людей стали своего рода соучастниками события, в центре которого стоял вопрос: оставаться ли этой женщине среди живущих, или президент США примет иное решение? А вот «обратный» случай, о котором сообщали чуть более месяца назад. Во время беременности у плода обнаружили опухоль легкого. Родители принимают решение сохранять беременность, хотя позиция врачей была противоположной. Далее производится внутриутробная операция по удалению опухоли. Ребенок рождается глубоко недоношенным, и выявляются метастазы: потребовалось удалить пораженную часть легкого у младенца. В течение нескольких недель маленького пациента выхаживают в клинике, затем выписывают. Теперь врачи и родители уверены: малыш вырастет нормальным ребенком, и все забудется.
У нас хватает своих сенсаций. Вот уже три года никак не утихнет шум по поводу «дела трансплантологов», возникшего весной 2003 года, когда в московскую клинику N 20 ворвалась группа захвата. Вместе со следственной группой прибыли врачи госпиталя ФСБ. Они отстранили врачей клиники, готовившихся к забору органов у человека, смерть которого не была констатирована должным образом. В течение нескольких часов длились попытки реанимировать пациента, однако усилия были напрасны. В СМИ замелькали материалы, в которых обсуждались темы, которые совсем недавно считались доступными только для специалистов: с какого момента нужно отсчитывать время наступления смерти человека, чтобы был морально оправдан забор органов для трансплантации? Что такое презумпция несогласия пациента и как она должна выражаться?
Еще одна по-особому больная тема для российского общества – тема абортов. Весь мир сейчас ломает голову над тем, откуда получать стволовые клетки, которые рассматриваются как самое перспективное средство в лечении самых разных заболеваний. Больше всего их в эмбриональных, то есть зародышевых тканях. Для ведущих исследовательских центров мира моральный запрет на использование эмбрионов человека в исследовательских целях стал серьезным препятствием. У нас также запрещено создавать эмбрионы в исследовательских целях. Однако для страны со столь развитой «абортной культурой» это выглядит как морализаторство. Никто и не задавался вопросом, а как используются абортативные ткани? В обществе, где на протяжении десятилетий аборт вообще не оценивался с моральной точки зрения, произошла моральная адаптация, приятие того, что не рожденная жизнь не является человеческой жизнью. Однако что-то все-таки мешает нам согласиться с тем, что можно производить эмбрионы на запчасти и встать на грань откровенного цинизма.
Безразмерные границы жизни
Сегодня наш язык обогатился за счет новых слов и оборотов, таких как «суррогатное родительство», «донорские органы», «эвтаназия», «клонирование» и т. п. Переходят они в нашу жизнь из специальной терминологии, благодаря газетным публикациям и особенно различным ток-шоу, смакующим душераздирающие подробности истории болезни, рождения, смерти в ситуациях, когда границы человеческой жизни, благодаря успехам медицины, оказались весьма подвижными и зачастую произвольно установленными. Очевидно, что сегодня мы живем в том фантастическом будущем, когда начало жизни и ее конец перестает быть фактом случая, судьбы. Медицинские технологии сегодня перекраивают все предначертанные линии.
Если наступление новой эры требует четкого проведения разграниченной линии, то, возможно, новая эра наступила в начале 70-х годов. Тогда с выходом в свет книги американского исследователя биохимии рака В. Р. Поттера «Биоэтика. Мост в будущее» появилось имя для принципиально нового явления в научной и общественной жизни.
Авторитетный ученый, всю жизнь занимавшийся изучением природы рака, обращается в своей книге с призывом направить усилия на выработку такого мировоззрения, которое соединило бы бесстрастность научного поиска и человеческие ценности.
В.Р. Поттер видел выход в том, что наука должна опереться на знание, от которого она ранее предпочитала держаться подальше, – гуманитарное знание, знание о человеческих целях и ценностях. Современному познанию, считал он, нужно держать курс на стыки разных форм мировоззрения: естественных и гуманитарных наук, а также религии. Поэтому должны сформироваться новая область исследований и новые организации, которые будут осуществлять эти стыковки именно для того, чтобы человечество нашло выход из тупиковой ситуации.
Понять мир по-новому
Первоначально биоэтика представляла собой попытку выработать стандарты поведения медицинских профессионалов и юристов в коллизиях современной медицины. Со временем содержание нового термина расширилось настолько, что, говоря о биоэтике, сегодня нужно отметить иные ее формы. /strong> Биоэтика представляет собой систему знаний, учебную дисциплину, изучаемую в медицинских и других учебных заведениях. Существуют и специальные организации или подразделения в виде этических комитетов разного уровня и разной «специализации», они создаются в клиниках и исследовательских учреждениях. В состав этического комитета входят врачи, ученые, если речь идет о регулировании исследований на человеке, профессиональные этики (или философы), юристы, теологи, представители общественности. Технологические прорывы в медицине ушли так далеко, что налицо оказалось состояние, когда врачи не могли, а пациенты не хотели строить свои отношения в медицине по-старому.
Новое направление, которое было нацелено на проблемы выживания человечества, на вопросы взаимопонимания науки и ценностных форм знания, акцентировало внимание не только на экологии, но и прежде всего на положении самого человека в опасном для его существования мире. Оно и получило имя «Биоэтика» – не просто этическое, т.е. бережное и защищающее отношение к живому. Впрочем, экологическая этика к тому времени уже существовала, и Поттер относился к ней с большим уважением. Она рассматривалась им как новое миропонимание, в котором научный разум должен осознать ответственность за результаты своей деятельности и опереться в решении насущных проблем на тех, кто лучше знает, чем дорожит человек, что является для него более ценным, – представителей церкви, выразителей общественного мнения, философов, социологов, юристов.
Есть и вторая линия возникновения биоэтики. Связана она с тем, что начало 70-х – время возникновения движений пациентов в борьбе за свои права. Профессиональная власть медиков, которой традиционно вверялась жизнь пациента, была усилена техническими достижениями и предстала в виде персонифицированной угрозы засилья научного разума и технологий. Медикализация жизни человека оказывалась часто не только бесполезна, но и вредна. Биоэтика возникает в тот момент, когда медицина начинает включаться в техногенные процессы современного общества. Кардинальные сдвиги в медикоклинической практике нашли свое отражение в успехах генной инженерии, трансплантации органов, биотехнологии, поддержания жизни пациента. Существуют ли пределы в поддержании жизни смертельно больного человека? Допустима ли эвтаназия? С какого момента следует считать наступление смерти, чтобы морально оправданным был забор органов для трансплантации? С какого момента зародыш можно считать живым существом, и допустимы ли аборты? Эти проблемы стали традиционными для биоэтики. В наши дни они дополняются вопросами в связи с реализацией проекта «Геном человека», успехами клонирования животных, производством трансгенных продуктов.
С усилением возможностей медицины усиливалось желание пациентов самим определять границы своей жизни и смерти и решать, какое вмешательство для них является благом. Есть мнение, что биоэтика, как новый подход к пониманию места человека в техногенном мире, возникла со времени проведения Нюрнбергского суда над фашистскими врачами. Врачи-изверги во время Второй мировой войны проводили бесчеловечные эксперименты на людях, как они полагали, во имя науки. Есть еще один символический эпизод, в котором появление новой биомедицинской технологии столкнуло людей с необычной дилеммой. Дело происходило в конце 60-х годов в одной из больниц американского города Сиэтла, где установили совершенно новый по тем временам аппарат искусственного диализа. Его применение позволяло спасти жизнь многим пациентам, страдающим почечными заболеваниями. Но как это обычно бывает, число пациентов, которым необходим аппарат, существенно превышало его возможности. Перед врачами, таким образом, встал вопрос: кого из пациентов первым подключать к аппарату, спасая ему жизнь, а кого третьим-четвертым, обрекая его тем самым на смерть. В этой ситуации врачи не захотели брать на себя в буквальном смысле слова сверхчеловеческую ответственность. Они потребовали создать комиссию из наиболее уважаемых граждан округа, которая была полномочна определять очередность подключения пациентов к аппарату.
Презумпция прав пациента
Таким образом, биоэтика возникает как ответ на требование непрофессионалов в биомедицине участвовать в принятии решений в сложных ситуациях. Она ориентирует на презумпцию прав пациента, на защиту его достоинства, благополучия и безопасности. Поэтому ее главными понятиями стали «информированное согласие», «компетентный пациент», уважение автономии пациента.
Есть ли будущее у биоэтики в нашей стране? Обсуждение биоэтических проблем привлекает не просто пассивных наблюдателей, а людей, которые понимают серьезность и опасность ситуации «пусть за меня решает кто-то другой» – власть или врач. Тем более, очевидно, что те, кто раньше олицетворял правильное решение, знание, как поступить, и самое главное брал на себя ответственность, сегодня нуждаются в том, чтобы им были заданы новые моральные ориентиры. Биоэтика возникла как способ преодоления безусловного господства научного разума над жизнью человека. Для нашей страны распространение биоэтики – способ изжить в себе нравственное безразличие, которое и есть главная основа всех наших бед.
Татьяна СИДОРОВА, кандидат философских наук
«Вечерний Новосибирск», 18.11.2006
Ваш комментарий:
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться.
Последние комментарии
