Старая дева и скупой рыцарь. Инвестиции в высокие технологии глазами биолога
04.02.2005
4143
0
41430
Часть 2. Верхи не могут (Начало см. здесь.)
Как и многое в России, русский венчур сильно отличается от общепринятого. Если вы найдете где-нибудь, кроме Рунета, сайт инвестиционной компании, на котором не открывается страница «Контакты» – напишите мне. Реально работающие венчурные фонды предпочитают вкладывать деньги в гарантированно безубыточные проекты. По доступным и достоверным данным, около 40 венчурных фондов с суммарным капиталом в 4 млрд. $ за 1994-2001 гг. вложили в российские предприятия 580 млн. $; по оценкам экспертов – в 2,5-5 раз больше (в США за тот же период – соответственно то ли почти в 1000, то ли в 200 раз больше). По официальным данным, доходность наших венчурных фондов составляет 16% – это неплохо для развивающихся стран.
В русский хай-тек, по оценке начальника департамента инноваций и коммерциализации технологий Минпромнауки Н.Арзамасцева, вкладывается всего 5% венчурных денег (на Западе – около 30%). Фонды прямых инвестиций в сумме на два порядка богаче, но они в еще большей степени ориентированы на стабильность и в меньшей – на инновации. И все это вместе взятое – на три порядка меньше, чем в Штатах, с которыми последние полвека нам приходится сравнивать свои достижения. И пока в России есть более доходные, чем high-tech, направления для капиталовложений, ситуация не изменится.
Да и в хай-теке, по данным журнала «Эксперт», в 2004 почти половина (47,5%) венчурных денег была вложена в программное обеспечение, 10,5% – в Интернет, 7,5% - в наши самые большие в мире микросхемы и прочую электронику. Правда, в медицину и биотехнологии – 28%. К тому же при подсчетах миллионов и процентов «Эксперт» немного слукавил, решив «считать "российской технологической" любую компанию, у которой преобладающая часть сотрудников, занятых в инжиниринге, разработке и исследованиях, работает в России и основанную россиянами или экс-россиянами». Даже в таком расширенном виде в 2004 российский и экс-российский хай-тек получил всего-навсего 53 млн. $ – на 23 млн. меньше, чем в 2003. Те же деньги, по данным того же «Эксперта», в США венчурные фонды вкладывают в хай-тек за 1-1,5 дня.
За 1996 год новые инвестиции венчурного капитала в США составили около 10 млрд. $, а в Европе – почти 8 млрд. В середине 90-х годов мировой рынок рискового капитала впервые перешагнул рубеж 100 млрд. $, что рассматривалось тогда как знаменательное событие. Спустя пять лет на этот показатель вышли инвестиции венчурного капитала в США за один только 2000 г. А только в биотехнологический сектор только в США только в 2004 году было инвестировано более 20 млрд. $.
Я начал считать, какие темпы роста инвестиций в высокие технологии нам нужны, чтобы догнать и перегнать хотя бы 10% Америки, но, запутавшись в нолях, понял, что такие подсчеты – это не более чем нумерология, а то и каббалистика. А все наблюдающиеся тенденции к росту инвестиционной привлекательности России и вложенных в науку и промышленность денег – всего лишь буря в стакане воды. Можно делать хорошую мину при тысячекратном отставании от лидеров – но необходимо учитывать это при оценках и прогнозах.
Оснований для заметного, хотя бы на порядок, роста инвестиций в российские высокие технологии не видно. В среднем эксперты оценивают потенциал российской экономики в лучшем случае на тройку с минусом. Не утешает даже то, что время от времени какой-нибудь глубокий зарубежный эконом (чаще всего – в беседе с русским корреспондентом) доброжелательно высказывается о перспективах российского инновационного рынка. Например, в декабре 2004 специализированные на экономике СМИ обежала фраза: «известный технологический аналитик из Бангалора Аджей Худа поставил Россию вровень с Индией и Китаем по конкурентоспособности на инновационных рынках США и Европы». Бангалор – это где-то в Индии, а гуру Аджей лично мне стал известен из этого жалко-хвастливого сообщения. Россия потеряла статус сверхдержавы настолько, что положительно оценивается даже приравнивание ее к развивающимся странам, в том числе появление термина BRIC – Brasilia, Russia, India, China.
По мнению Минпромнауки, создание в России инфраструктуры для высокорискованных инвестиций в high-tech способно увеличить ежегодный приток венчурных капиталов до 200 млн. $ в год. 30 миллионов из этих 200 министерство надеется получить с государства – даже если их выделят, до разработчиков и инноваторов эти деньги не дойдут. Даже если (впервые в истории России) намерение правительства сделать как лучше осуществится, мы все равно будем отставать от Штатов на три порядка. Но и на это надежда мала: Минфин и Министерство по налогам и сборам скупее самого скупого рыцаря и предпочитают завтрашнему журавлю сегодняшнюю синицу.
То, что смешные деньги на развитие высоких технологий в России на 90-99% получены из зарубежных источников, тоже не радует, и не из квасного патриотизма, а потому, что налоги с полученных доходов растратит не наше правительство, а чужое. Или вообще правительство государства Офшор.
Россия – единственная в мире страна, в которой государство за 10 лет ни копейки не вложило в венчур. И не надо. Я уверен, что те, кто считает, что надо, надеются поучаствовать в разбазаривании этих денег. Наверное, и правительство это понимает, потому что дальше разговоров о необходимости таких вложений дело пока не идет – хотя в благоприятных условиях это должно оказаться прибыльным делом, не считая массы косвенных государственных выгод. Но просто вложить деньги, даже грамотно – для государства это полумера. Вот грамотная налоговая политика может поспособствовать притоку капиталов в развитие новых и/или высокотехнологичных компаний и обязательно окупится, даже с поправкой на особенности российского капитализма и национальный менталитет. Когда в США отменили налоговые льготы для новых предприятий, доходность венчурного бизнеса снизились с 35% в 1983 до 5% в 1988-90 гг. Соответственно снизились и доходы от налогов – и через несколько лет новая администрация восстановила льготы. Наши государственные мужи о таких льготах время от времени вспоминают, но от слов к делу не переходят. Да и без государственной поддержки венчур в России действует, только медленно и не так хорошо, как хочется.
Венчур в России зародился в середине 90-х и до сих пор не вышел из пеленок. Обычно фонды создаются на 5-7 лет, и первый «выход» у нас произошел в начале 2004: Insight Venture Partners из Нью-Йорка с достаточно скромной прибылью продали калифорнийской Quest московско-питерского разработчика программного обеспечения, компанию «Аэлита» – напрямую, за невозможностью выставить на торги ее акции.
Самый большой риск, но и самые большие доходы дают вложения в «seed» и «start-up» – и здесь в России все не как у всех. Первый венчурный фонд, сформированный Артуром Роком в США в 1961 году, принес инвесторам тридцатикратную (!) прибыль на 3 млн. $, вложенных в «мусорные» акции мелких высокотехнологичных компаний. Телекоммуникационная компания Cisco Systems, купленная по дешевке – за 2,5 млн. $ – через год, в 1987, вошла в историю: Sequola Capital продал ее за 3 млрд. $. Еще больше можно получить, профинансировав идею еще не организованной компании. В 1976 отец генной инженерии, лауреат Нобелевской премии Р.Бойер и молодой менеджер Р.Свенсон внесли по 500 долларов и зарегистрировали фирму «Genentech» для коммерциализации результатов научных исследований. Фирма получила поддержку со стороны венчурного капитала, и 14 октября 1980 года ее акции были впервые выставлены на Нью-Йоркской фондовой бирже, их цена на за 20 минут подскочила более чем в два раза. В итоге каждый из учредителей стал владельцем состояния в 82 млн. $. Такие результаты – редкость, но десятикратный рост стоимости акций под руководством и при участии заинтересованных в ее прибыльности инвесторов – это обычный успешный проект. Для российских высокотехнологичных компаний это скорее верхняя планка. В том числе и потому, что в России инвесторы, даже венчурные, предпочитают вкладывать деньги в крупные фирмы с не слишком новаторскими, но беспроигрышными проектами.
Продолжение следует.
А. Чубенко
Интернет-журнал "Коммерческая биотехнология" http://www.cbio.ru/
…какой-нибудь гибралтарской компании, принадлежащей фирме с Фолклендских островов,
управляемой амстердамским адвокатом в интересах траста с неназванным бенефициаром.
Которого, понятное дело, знает на Рублевке каждая собака.
В. Пелевин
Как и многое в России, русский венчур сильно отличается от общепринятого. Если вы найдете где-нибудь, кроме Рунета, сайт инвестиционной компании, на котором не открывается страница «Контакты» – напишите мне. Реально работающие венчурные фонды предпочитают вкладывать деньги в гарантированно безубыточные проекты. По доступным и достоверным данным, около 40 венчурных фондов с суммарным капиталом в 4 млрд. $ за 1994-2001 гг. вложили в российские предприятия 580 млн. $; по оценкам экспертов – в 2,5-5 раз больше (в США за тот же период – соответственно то ли почти в 1000, то ли в 200 раз больше). По официальным данным, доходность наших венчурных фондов составляет 16% – это неплохо для развивающихся стран.
В русский хай-тек, по оценке начальника департамента инноваций и коммерциализации технологий Минпромнауки Н.Арзамасцева, вкладывается всего 5% венчурных денег (на Западе – около 30%). Фонды прямых инвестиций в сумме на два порядка богаче, но они в еще большей степени ориентированы на стабильность и в меньшей – на инновации. И все это вместе взятое – на три порядка меньше, чем в Штатах, с которыми последние полвека нам приходится сравнивать свои достижения. И пока в России есть более доходные, чем high-tech, направления для капиталовложений, ситуация не изменится.
Да и в хай-теке, по данным журнала «Эксперт», в 2004 почти половина (47,5%) венчурных денег была вложена в программное обеспечение, 10,5% – в Интернет, 7,5% - в наши самые большие в мире микросхемы и прочую электронику. Правда, в медицину и биотехнологии – 28%. К тому же при подсчетах миллионов и процентов «Эксперт» немного слукавил, решив «считать "российской технологической" любую компанию, у которой преобладающая часть сотрудников, занятых в инжиниринге, разработке и исследованиях, работает в России и основанную россиянами или экс-россиянами». Даже в таком расширенном виде в 2004 российский и экс-российский хай-тек получил всего-навсего 53 млн. $ – на 23 млн. меньше, чем в 2003. Те же деньги, по данным того же «Эксперта», в США венчурные фонды вкладывают в хай-тек за 1-1,5 дня.
За 1996 год новые инвестиции венчурного капитала в США составили около 10 млрд. $, а в Европе – почти 8 млрд. В середине 90-х годов мировой рынок рискового капитала впервые перешагнул рубеж 100 млрд. $, что рассматривалось тогда как знаменательное событие. Спустя пять лет на этот показатель вышли инвестиции венчурного капитала в США за один только 2000 г. А только в биотехнологический сектор только в США только в 2004 году было инвестировано более 20 млрд. $.
Я начал считать, какие темпы роста инвестиций в высокие технологии нам нужны, чтобы догнать и перегнать хотя бы 10% Америки, но, запутавшись в нолях, понял, что такие подсчеты – это не более чем нумерология, а то и каббалистика. А все наблюдающиеся тенденции к росту инвестиционной привлекательности России и вложенных в науку и промышленность денег – всего лишь буря в стакане воды. Можно делать хорошую мину при тысячекратном отставании от лидеров – но необходимо учитывать это при оценках и прогнозах.
Оснований для заметного, хотя бы на порядок, роста инвестиций в российские высокие технологии не видно. В среднем эксперты оценивают потенциал российской экономики в лучшем случае на тройку с минусом. Не утешает даже то, что время от времени какой-нибудь глубокий зарубежный эконом (чаще всего – в беседе с русским корреспондентом) доброжелательно высказывается о перспективах российского инновационного рынка. Например, в декабре 2004 специализированные на экономике СМИ обежала фраза: «известный технологический аналитик из Бангалора Аджей Худа поставил Россию вровень с Индией и Китаем по конкурентоспособности на инновационных рынках США и Европы». Бангалор – это где-то в Индии, а гуру Аджей лично мне стал известен из этого жалко-хвастливого сообщения. Россия потеряла статус сверхдержавы настолько, что положительно оценивается даже приравнивание ее к развивающимся странам, в том числе появление термина BRIC – Brasilia, Russia, India, China.
По мнению Минпромнауки, создание в России инфраструктуры для высокорискованных инвестиций в high-tech способно увеличить ежегодный приток венчурных капиталов до 200 млн. $ в год. 30 миллионов из этих 200 министерство надеется получить с государства – даже если их выделят, до разработчиков и инноваторов эти деньги не дойдут. Даже если (впервые в истории России) намерение правительства сделать как лучше осуществится, мы все равно будем отставать от Штатов на три порядка. Но и на это надежда мала: Минфин и Министерство по налогам и сборам скупее самого скупого рыцаря и предпочитают завтрашнему журавлю сегодняшнюю синицу.
То, что смешные деньги на развитие высоких технологий в России на 90-99% получены из зарубежных источников, тоже не радует, и не из квасного патриотизма, а потому, что налоги с полученных доходов растратит не наше правительство, а чужое. Или вообще правительство государства Офшор.
Россия – единственная в мире страна, в которой государство за 10 лет ни копейки не вложило в венчур. И не надо. Я уверен, что те, кто считает, что надо, надеются поучаствовать в разбазаривании этих денег. Наверное, и правительство это понимает, потому что дальше разговоров о необходимости таких вложений дело пока не идет – хотя в благоприятных условиях это должно оказаться прибыльным делом, не считая массы косвенных государственных выгод. Но просто вложить деньги, даже грамотно – для государства это полумера. Вот грамотная налоговая политика может поспособствовать притоку капиталов в развитие новых и/или высокотехнологичных компаний и обязательно окупится, даже с поправкой на особенности российского капитализма и национальный менталитет. Когда в США отменили налоговые льготы для новых предприятий, доходность венчурного бизнеса снизились с 35% в 1983 до 5% в 1988-90 гг. Соответственно снизились и доходы от налогов – и через несколько лет новая администрация восстановила льготы. Наши государственные мужи о таких льготах время от времени вспоминают, но от слов к делу не переходят. Да и без государственной поддержки венчур в России действует, только медленно и не так хорошо, как хочется.
Венчур в России зародился в середине 90-х и до сих пор не вышел из пеленок. Обычно фонды создаются на 5-7 лет, и первый «выход» у нас произошел в начале 2004: Insight Venture Partners из Нью-Йорка с достаточно скромной прибылью продали калифорнийской Quest московско-питерского разработчика программного обеспечения, компанию «Аэлита» – напрямую, за невозможностью выставить на торги ее акции.
Самый большой риск, но и самые большие доходы дают вложения в «seed» и «start-up» – и здесь в России все не как у всех. Первый венчурный фонд, сформированный Артуром Роком в США в 1961 году, принес инвесторам тридцатикратную (!) прибыль на 3 млн. $, вложенных в «мусорные» акции мелких высокотехнологичных компаний. Телекоммуникационная компания Cisco Systems, купленная по дешевке – за 2,5 млн. $ – через год, в 1987, вошла в историю: Sequola Capital продал ее за 3 млрд. $. Еще больше можно получить, профинансировав идею еще не организованной компании. В 1976 отец генной инженерии, лауреат Нобелевской премии Р.Бойер и молодой менеджер Р.Свенсон внесли по 500 долларов и зарегистрировали фирму «Genentech» для коммерциализации результатов научных исследований. Фирма получила поддержку со стороны венчурного капитала, и 14 октября 1980 года ее акции были впервые выставлены на Нью-Йоркской фондовой бирже, их цена на за 20 минут подскочила более чем в два раза. В итоге каждый из учредителей стал владельцем состояния в 82 млн. $. Такие результаты – редкость, но десятикратный рост стоимости акций под руководством и при участии заинтересованных в ее прибыльности инвесторов – это обычный успешный проект. Для российских высокотехнологичных компаний это скорее верхняя планка. В том числе и потому, что в России инвесторы, даже венчурные, предпочитают вкладывать деньги в крупные фирмы с не слишком новаторскими, но беспроигрышными проектами.
Продолжение следует.
А. Чубенко
Интернет-журнал "Коммерческая биотехнология" http://www.cbio.ru/
Ваш комментарий:
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться.
Последние комментарии
