Каждый второй предприниматель в России – объект промышленного шпионажа

По зарубежным оценкам, утечка 20 процентов коммерческой информации в 60 случаях из 100 приводит к банкротству фирмы. А затраты на ведение промышленного шпионажа в 15 раз превышают расходы по защите собственных секретов. Запретный плод, как известно, сладок: не менее трети детективных агентств Петербурга в той или иной мере занимается промышленным шпионажем.

«Каждую зиму моя фирма «ложится на дно», – говорит предприниматель Олег Коржанов. – Мы являемся одним из подрядчиков города, и каждый декабрь мы перезаключаем довольно выгодный договор. Многие конкуренты пытаются его перехватить, а для этого им нужно знать суть наших предложений и положение дел фирмы. Чего только не было за последние восемь лет: и «жучки» у нас в офисе находились, и сотрудников пытались перекупить. Сейчас за две недели до тендера я создаю группу из пяти человек, которые и ведут всю подготовку. Две недели никто из них не выходит из офиса и звонит по телефону только в моем присутствии. Они не общаются с коллегами, не имеют доступа в интернет, у них нет мобильных телефонов. Все окна плотно зашторены. И то нет гарантии, что информация не «утечет».

Бизнесмены говорят, что рассчитывать могут только на свои силы: ни милиция, ни прокуратура в жизни не возбудят уголовное дело, если у вас в офисе обнаружились следы шпионских закладок.

«Еще семь лет я создал сильную службу безопасности, – говорит исполнительный директор компании OSA-mobile Андрей Близнец. – И однажды ко мне с обыском нагрянули сотрудники УБЭП, унесли несколько папок с документами и компьютеры. Никаких серьезных нарушений в нашей работе не нашли, но через некоторое время я стал ощущать, что конкуренты в курсе всех моих дел. Как говорится, против лома нет приема».

Известно немало случаев, когда утечка информации приводила к банкротству фирмы. Например, конкуренты одной петербургской компании, импортирующей рыбу, узнали о крупной поставке и устроили подставу на таможне: груз не пропускали в страну до тех пор, пока рыба не испортилась. В другом случае главбух крупной фирмы вдруг решила сдать своего начальника в налоговую инспекцию. Когда расследование похоронило это предприятие, бухгалтер получила хлебную должность в стане конкурентов.

Сегодня никто не может подсчитать, какой ущерб от промышленного шпионажа понесла Россия в 1990–2000 годах, когда носители государственной тайны торговали на рынках, а цена их откровений составляла 100–200 долларов. Приглашенные на работу за границей российские ученые проходили многочасовые собеседования со специалистами иностранных спецслужб. До сих пор около половины предприятий, работающих на «оборонку», не имеют соответствующей лицензии. Тем не менее первое в российской практике уголовное дело по обвинению в «незаконном хищении сведений, составляющих коммерческую тайну предприятия», было заведено в Екатеринбурге в декабре 2003 года: две сотрудницы «Уралмашзавода» копировали служебные документы по заказу коммерческих структур, арендующих помещения на территории предприятия. А уже через месяц президент Путин потребовал от силовиков «обеспечить защиту перспективных отечественных разработок и технологий от промышленного шпионажа».

Но забота чиновников коснулось в основном госструктур, а не частников. По словам начальника пресс-бюро службы внешней разведки Бориса Лабусова, российская разведка «никогда не работала, не работает и не будет работать на частные корпорации».

Однако специалисты полагают, что элемент шпионажа присутствует в любом экономическом обмене. Французский исследователь Морис Денюзье говорит, что 95 процентов интересующей информации о конкуренте можно подчерпнуть из специальных журналов, научных трудов, отчетов компании, внутренних изданий предприятия, брошюр и проспектов, раздаваемых на выставках. В Японии 80 процентов бюджета разведки тратится на финансирование поездок бизнесменов по миру. Технологические успехи восточноазиатских стран объясняются умелым сочетанием воровства чужих технологий и разработками. Сегодня шпионов во всем мире интересуют преимущественно разработки в области биотехнологий, производства полупроводников, энергетической и аэрокосмической промышленности. На втором месте – стратегии маркетинга компаний и списки клиентов.

В России у промышленного шпионажа – своя специфика. В середине девяностых главной задачей разведки было выяснить реальное состояние финансов компании, ее способность к обороне в случае «наезда». Сейчас охотятся за информацией о контрагентах фирмы, заказах и механизмах их получения, о предложениях на тендерах – всем, что может помочь вытеснить компанию с рынка. По оценкам американских исследователей, каждый второй предприниматель в России предполагает, что являлся или является объектом незаконного сбора информации, каждый шестой получал этому фактические подтверждения. Лишь каждый десятый бизнесмен считает, что не является носителем секретов, интересных его конкурентам.

Для экономически развитых стран доля расходов на безопасность составляет 15–30 процентов прибыли предприятия. В России, где криминогенность бизнеса более высока, этот процент может быть значительно выше.

Считается, что 80–90 процентов информации добывается за счет техники. Закладка радиомикрофона для сотовых телефонов, например, со стандартом GSM позволяет прослушивать переговоры объекта, находясь в Новой Зеландии. Или оптоволоконные соединения. Установить в них микрофон непросто (необходим провод), зато такой «жучок» крайне сложно обнаружить.

Но чаще используются упрощенные методы, например, подарками «с сюрпризом». Высокопоставленному госчиновнику знакомые поднесли на день рождения старинную икону, которую он повесил над сейфом в рабочем кабинете. Спустя некоторое время у чиновника создалось впечатление, что его кабинет прослушивают. Приглашенные специалисты обнаружили радиомикрофон и несколько крупных круглых батареек, вмонтированных прямо в древесину, на которую нанесено изображение. В другом случае бизнесмену поднесли дорогостоящую модель парусного судна. Оказалось, что в корпусе корабля спрятаны аккумуляторы, а снасти служили антеннами.

«Главная ошибка руководителей – спохватываться, когда уже поздно, – считает руководитель петербургского ЗАО «Лаборатория противодействия промышленному шпионажу» Сергей Гирин. – Нас приглашают для обследования помещений, мы находим следы шпионских проникновений чаще, чем действующие закладки. Другая классическая ошибка: многие руководители считают свой кабинет подходящим местом для конфиденциальных бесед».

«Техническим каналом» для шпионов может стать что угодно: стены кабинета, оконные стекла, трубы отопления, розетки. На каждый такой канал есть нейтрализующие приборы. Но в руках неспециалистов они бесполезны.

Согласно американским стандартам, оснастить аппаратурой поиска группу из пяти профессионалов обойдется в 750 тысяч долларов. На полную проверку помещений, общей площадью, например, 300 квадратных метров у этой группы уйдет минимум два дня. Заказчику это обойдется в 200 долларов за квадратный метр. В Москве и Петербурге метр стоит 40–50 долларов при схожей производительности. Но, призывая серьезно относиться к защите коммерческих секретов, специалисты напоминают про еще один важнейший момент – не переборщить. Шпионофобия в голове руководителя может быть не менее вредна для работы фирмы, чем сами шпионы.

ИА «Альянс Медиа» по материалам БИА