Биотехнологическая лихорадка

21.09.200426790

Биотехнологическая лихорадка


Крупнейшие игроки технологического сектора  срочно корректируют инвестиционную политику, уделяя все больше внимания сектору биотехнологий. IBM объявила о создании биотехнологического подразделения, сумма первоначальных вложений в проект составила $100 млн. Среди других «монстров», вкладывающих деньги в биотехологический сектор, – Oracle и Sun Microsystems. По прогнозам IBM, объем мирового рынка новых лекарств, полученных в результате исследований в области генной инженерии, составит в 2004 году $40 млрд. Однако при этом биотехнологии остаются очень рискованным бизнесом.


Благополучие компаний сектора биотехнологий в существенной степени зависит от достижений в разработке новых препаратов. Характерным примером может послужить судьба компании ImClone Systems, которая лишилась своего главы и большой части рыночной стоимости в результате краха амбициозного проекта по созданию лекарства от рака. Глава компании Сэм Воксал находился у руля фирмы в течение 18 лет. Вершиной своей карьеры Воксал считал создание препарата Erbitux, который, по его мнению, должен был произвести революцию в онкологии. Когда государственные чиновники из американского экспертного совета при Управлении по пищевым продуктам и лекарственным препаратам (FDA) отказали в регистрации Erbitux, Воксал не смог удержаться от эмоций. «Мы облажались», – откровенно заявил он. Почти сразу после известия о неблагоприятном решении FDA Питер Долан, глава компании Bristol-Myers Squibb, за несколько месяцев до того согласившейся купить у ImClone права на Erbitux за $2 млрд, потребовал отставки Воксала. В самой Bristol-Myers также полетели головы топ-менеджеров – в отставку отправили финансового директора Фредерика Шиффа и президента по медицинской практике Ричарда Лейна.




Это было уже не первой попыткой Bristol-Myers Squibb получить в свои руки лекарство от рака. Предыдущий препарат, на который компания возлагала надежды, – UFT также не прошел клинической проверки. Теперь в Bristol-Myers собираются провести новую серию клинических испытаний, чтобы все же доказать эффективность Erbitux, сообщает журнал Forbes.




В западном биотехнологическом секторе все очень похоже на лотерею: если новый препарат пройдет клиническое тестирование удачно, то капитализация компании может возрасти в несколько раз, но если испытания провалятся – неудачнику грозит полный крах. Чем крупнее проект, затеваемый биотехнологической фирмой, тем выше ставки в этой игре. Так в мае 2002 года FDA рекомендовало выдать разрешение на продажи нового продукта Biogen – экспериментального лекарства американской компании Amevive, предназначенного для лечения псориаза. Сразу же после известия о положительном решении FDA аналитик SG Cowen Эрик Шмидт повысил рейтинг акций Biogen с уровня buy до уровня strong buy. В результате акции компании выросли на 22,7%.


Главным капиталом биотехнологической компании являются не производственные мощности и квалифицированные сотрудники (хотя все это тоже может стоить ни один миллиард долларов), а разработанные и, главное, запатентованные технологии. Весьма поучителен в этом смысле одновременно забавный и печальный опыт американской компании Celera Genomics. Крейг Вентер, создавший Celera в 1998 году, поставил перед собой задачу расшифровать геном человека раньше, чем это сделает Human Genome Project – Международный консорциум исследователей, финансируемый различными правительственными фондами. При этом Вентер в отличие от HGP не собирался оглашать результат своей деятельности перед широкой общественностью – он планировал продавать эту информацию заинтересованным фармацевтическим компаниям. Нетрудно представить, каким был бы объем прибылей Celera Genomics, окажись проект Вентера удачным.


Однако заработать миллиарды на своих исследованиях Крейгу Вентеру так и не удалось. Обе группы ученых объявили о завершении исследований одновременно – в феврале 2001 года, причем HGP сразу же обнародовала результаты своих научных изысканий. В результате продавать идентичную информацию за деньги стало проблематично. Правда, как утверждает представитель Celera Роб Беннет, у компании все же появилось около 250 клиентов, заинтересованных в информации о геноме человека. Но, несмотря на бодрые реплики представителей Celera, дела у детища Вентера идут неважно. Недавно компания рассталась со 132 сотрудниками (примерно 16% персонала) заявив, что отныне не будет заниматься исследованиями генома человека, а переквалифицируется на разработку лекарств. «К сожалению, информация имеет свойство деградировать: она теряет свою стоимость по мере появления результатов новых, более современных исследований», – печально констатирует Беннет.


 Несмотря на это, именно информация и запатентованные технологии являются в современном бизнесе самым выгодным товаром. Американская консалтинговая компания CHI Research с 1989 по 1998 год инвестировала одинаковое количество «воображаемых долларов» в акции 25 компаний, обладавших, по мнению CHI, наиболее перспективной интеллектуальной собственностью. Через год все акции «продавались», а полученные средства «реинвестировались» аналогичным образом. За девять лет созданный CHI Research воображаемый инвестиционный пакет подорожал в три раза больше, чем увеличилась за то же время средняя стоимость акций компаний, входящих в S&P 500. Даже в неблагополучном для американской экономики 2000 году, когда NASDAQ потерял более 39%, а S&P 500 – 10%, портфель CHI вырос на 14%.

 

Биотехнологический бизнес с его непредсказуемостью и высокими рисками нередко становится отличным инструментом в руках людей, пытающихся получить деньги от государства или частных инвесторов. Успешно «освоив» эти средства, они потом в качестве оправдания приводят доводы вроде «извините, на этот раз не получилось». Схема достаточно проста: инвестиции получают под некий весьма масштабный проект из области биотехнологий. Потом, когда становится понятно, что денег не осталось, а результат отсутствует, инвесторам предлагают еще более амбициозные начинания, и в большинстве случаев о старых вложениях все сразу же забывают.


«История фармацевтической индустрии – это история больших и маленьких ошибок фармацевтических компаний», – утверждает президент компании Alkermes Ричард Попс. Он знает, что говорит. «Большая ошибка» Alkermes, пытавшейся разработать очередной революционный препарат для лечения шизофрении по заказу Johnson & Johnson, обрушила акции компании на 60%. Негативное решение FDA и последовавшее за ним резкое падение акций Alkermes поставило под вопрос сделку по приобретению компанией фармацевтической фирмы Reliant Pharmaceuticals, которая принадлежит чикагскому миллиардеру Томасу Прицкеру. Размер планировавшейся сделки составлял $933 млн, причем одним из условий было поставлено, что акции Alkermes должны торговаться на уровне примерно в $17 за акцию. Но после провала исследований компании цена на ее акции упала ниже $8. Тем не менее топ-менеджмент Alkermes настроен весьма уверенно, и сейчас компания работает над рядом новых революционных разработок, в том числе над средством для лечения наркомании и алкоголизма. По мнению Ричарда Попса, рецепт успеха биотехнологических компаний – ориентация на лекарства от ранее неизлечимых заболеваний (рак, СПИД и т.д.), так как на подобные «блокбастеры» готовы выделять средства крупные игроки. Впрочем, исследования в этой области, как показывает практика, нередко оказываются фатальными для разработчиков.


Примеры неудачных вложений есть и в российском биотехнологическом бизнесе. Так, в свое время немало средств было потрачено на программу производства российского инсулина. На закупку этого препарата Россия ежегодно тратит более $110 млн, приобретая его главным образом у крупных западных игроков вроде Novo Nordisk. До 1983 года весь мир лечил диабет при помощи бычьего и свиного инсулинов. Основная проблема в их производстве – очистка от примесей животного происхождения, которые вызывают у человека аллергическую реакцию. В 1990-х разработанные западными фармацевтическими компаниями технологии производства генно-инженерного инсулина быстро вытеснили с мировых рынков препараты животного происхождения. В результате Россия свернула собственное производство «животного» инсулина и перешла на закупки у зарубежных производителей – просто на тот момент у нас не было собственной технологии и производственных мощностей для выпуска генно-инженерного инсулина.


Между тем создание подобной технологии помогло бы государству сэкономить сотни миллионов долларов. В результате государственные и частные инвесторы приняли решение вложить средства в производство российского инсулина. В частности, правительство Москвы в середине 1990-х решило инвестировать 120 млн руб. в создание завода по производству генно-инженерного инсулина. Приблизительно в то же время стартовали еще как минимум четыре проекта аналогичной направленности.


Однако, как утверждает источник, знающий проблему, все начинания в области «российского инсулина» оказались простым «закапыванием денег в землю». «Не знаю, какими намерениями руководствовались авторы подобных программ, – утверждает он. – На мой взгляд, они изначально были обречены на провал. Патентами на технологии производства генно-инженерного инсулина владеют крупные западные фармацевтические компании. Наивно было бы ожидать, что они согласятся продавать патенты нам, тем самым создавая себе конкурентов на российском и других европейских рынках. Собственные же разработки в этой области слишком дороги. Нужны инвестиции, объемы которых измеряются сотнями миллионов долларов, а не рублей. От государства таких вложений ждать бесполезно, а промежуточные решения здесь не помогут. Вложить в такой проект несколько миллионов рублей – все равно что не вложить ничего».


Генеральный директор компании «Санэпидпром» Игорь Вайншток уверен, что, несмотря на неудачи отдельных компаний, деньги на биотехнологическом рынке можно зарабатывать уже сейчас – причем и в России. Вайншток утверждает, что оптимальной моделью для инвесторов будет вложение денег в уже существующие и успешно работающие на рынке компании: «Бывает, что крупные финансово-промышленные группы приходят на этот рынок, не имея о нем ни малейшего представления, и пытаются создать что-то на пустом месте. Такая схема действий малоэффективна». По словам Вайнштока, российским преимуществом являются технологии, которые уже разработаны – в том числе и за счет советского ВПК, в свое время вложившего огромные средства в эпидемиологическую защиту. Сейчас в России есть несколько успешных компаний, работающих в различных секторах биотехнологического рынка, и у них не возникает особых проблем с дополнительным финансированием. В роли инвесторов в основном выступают западные фонды и крупные российские холдинговые компании. В большинстве случаев объем инвестиций лежит в пределах между контрольным и блокирующим пакетом (от 50% –1 акция до 25% + 1 акция). Дело в том, что инвесторы-непрофессионалы не хотят брать на себя полную ответственность за деятельность компании.


Специалисты выделяют на биотехнологическом рынке пять наиболее перспективных направлений, где могли бы проявить себя российские биологи.

Из всего названного у неспециалистов «на слуху» только рынок продуктов функционального питания. На этом рынке в РФ работают и российские компании (такие, как «Вимм-Билль-Данн»), и западные – например, Danone. И те и другие выпускают биологически активные молочные продукты. По словам заместителя директора компании «Партнер» Антонины Зининой (компания занимается микробиологическими исследованиями), в ближайшее время этот рынок начнет достаточно активно развиваться, причем крупнейшие игроки при этом не будут мешать друг другу. «Продвигая свою продукцию в России, мы фактически создаем рынок – объясняем населению, зачем нужна наша продукция, приобретая за счет этого новых покупателей в Москве и регионах. К примеру, производимый нами «Бифидок» пока никак не пересекается на рынке с «живыми йогуртами» Danone: наша продукция дешевле и ориентирована на другой покупательский сегмент», – говорит Зинина.


Другой очень перспективный рынок – так называемые пробиотики (лекарственные препараты, применяющиеся для лечения и профилактики заболеваний путем улучшения микрофлоры кишечника). В этих препаратах многие ученые видят достойную замену современным антибиотикам. Сегодня в России есть пробиотики и вакцины от многих заболеваний, в том числе от гриппа. Причем препараты, производящиеся российскими компаниями, по качеству ни в чем не уступают западным аналогам. А по цене и вовсе находятся вне конкуренции: если российская вакцина от гриппа, полностью аналогичная препаратам, которые производят западные компании, стоит около 8 руб., то импортная вакцина продается по $10.


Источник: деловой еженедельник «Компания»


Ваш комментарий:
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться.
Вернуться к списку статей