Научные организации и рынок: эффективность для инноваций

17.08.200526580
Александр ГОРДЕЕВ, исполнительный директор Центра "Открытая экономика":

Дорогие коллеги! Сегодняшний круглый стол является очередным из серии наших встреч, посвященных проблемам оптимизации систем управления в науке и научной деятельности. Тема этой встречи - разговор о поиске оптимизации соотношения систем спроса и предложения на научные продукты. При этом не хочется сводить все к проблеме инновационной инфраструктуры, ее создания и развития, а хочется немного расширить эти рамки, потому что про инновационную структуру сказано очень много и примерно понятно, что делать, но она сама по себе ситуации не изменит. Она находится на некоем голодном пайке, потому что она может функционировать, когда есть предложение из научного сектора, из того, что называется фундаментальными исследованиями, а таких предложений, как показывает практика, не так много. Фундаментальные исследования не выходят в те сегменты предложения, которые пользуются спросом. С другой стороны, пока нет достаточного спроса со стороны промышленности, нет серьезной востребованности в высоких технологиях, а тот спрос, который есть, удовлетворяется зарубежными предложениями. Поэтому хочется обсудить эту тему, выйдя за рамки только инновационной системы. Понятно, что мы сейчас никаких проблем до конца решить не сможем, мы их можем только обозначить. Еще хотелось бы сказать следующее. Для обсуждение всей этой проблематики создан информационный центр по науке и инновациям, он представлен на сайте sciencerf.ru. Дискуссии, которые у нас публично проходят и являются дискретными, сейчас хотелось бы перевести в некий постоянный режим. На этом сайте будут публиковаться мнения, комментарии, документы. В течение месяца там будет открыта экспертная площадка. Это не форум как таковой, будет сделана распределенная система для удаленной работы. То есть там будут выставлены те или иные документы, и их можно будет править, вносить изменения и так далее. Предлагаем всем принять участие.

А сейчас предлагаю перейти к обсуждениям. Слово предоставляется Дубу Алексею Владимировичу.

Алексей ДУБ, директор ГНЦ ЦНИИТМАШ:

Поскольку я являюсь директором ГНЦ, то понятно, что мое выступление будет касаться этого сектора нашей науки. При этом сразу хочу сказать, что выступление совершенно не претендует на универсальность, потому что, как мы уже обсуждали в прошлый раз, ГНЦ - это те организации, инновационный потенциал которых сильно зависит от их инфраструктуры, поскольку в очень многие ГНЦ входят объекты, коммерциализуемость которых близка к нулю. Поэтому, в зависимости от соотношения тех или иных составных частей, поведение ГНЦ может быть совершенно различным. Наш ГНЦ всегда занимался в области материаловедения вопросами энергетики, нефтехимической, металлургической, нефтедобывающей отраслей промышленности и так далее. Мы сегодня имеем 10 лицензий, в том числе, на разработку вооружений, ремонт блоков атомных станций и так далее. В институте достаточно большой кадровый потенциал, и удалось создать и сохранить центр коллективного пользования аналитики прочности. Мы считаем, что инновационный потенциал и наш конкурентный потенциал, прежде всего, связан с тем, что в институте созданы и сохраняются научные школы, которые способны вести фундаментальные работы. Я хотел бы подчеркнуть, что мы считаем, что фундаментальные работы и фундаментальный задел представляют собой конкурентное преимущество организаций государственного типа, а именно - ГНЦ. Вместе с тем на сегодняшний момент доля фундаментальных работ у нас находится на уровне всего лишь 1%, а все остальное - это либо ОКР, либо прикладные, либо научно-технические услуги. К ним я отношу как аттестацию, обучение кадров, так и выпуск конкретной научно-технической продукции. Нами выбрана, как нам кажется, наиболее правильная линия поведения. Понятно, что у нашего ГНЦ есть определенная связь с промышленностью. Но вместе с тем мы прекрасно понимаем, в чем состоит конкурентное преимущество любой фундаментальной науки - в том, что приложение этих разработок достаточно универсально - и для атомной энергетики, и конвенциональной энергетики и так далее. Но вместе с тем это материалы, которые обладают совершенно предсказуемой и известной надежностью в эксплуатации. Известно, что в настоящее время в нашей стране есть дефицит в материалах, которые надежно работают в течение определенного срока. Авиационщики могут сказать - те же принципы работоспособности всех изделий состоят в том, что есть материалы испытанные, с гарантированным сроком эксплуатации, и если там все сделано правильно, то известно, сколько часов эта деталь будет работать. Точно так же делается в конструкционных материалах в других отраслях. Многие, особенно бизнес-структуры, в принципе не знают о таких подходах, поскольку к управлению пришли люди технически не очень осведомленные. Поэтому мы пытаемся, создавая соответствующие малые структуры вокруг себя, эти разработки по направлениям, которые мы считаем для себя перспективными, двигать на рынок. В частности, в ЦНИИТМАШе очень сильная школа неразрушающего контроля. В большой металлургии, например, существует проблема прокатных валков, известно, что там не очень высокое качество, и самое главное - нет даже технической документации, по которой регламентируется использование или неиспользование соответствующих валков. В нашей системе такая документация была, мы применили такой способ: создано малое предприятие, которое использовало те способы, которые применялись ранее. И создан прибор, который устанавливается непосредственно на прокатный стан и может в режиме онлайн вести мониторинг состояния этого прокатного валка, и в нужный момент говорить о том, что требуется его замена. Точно так же очень сильна школа сварщиков. Соответственно, при ЦНИИТМАШе есть малое предприятие, которое занимается изготовлением оборудования для сварки. Точно так же сильная школа материаловедов, которые создали прибор твердомера. Он и на Буране летал, и в МКС есть такой прибор, он используется в разных материаловедческих организациях.

В настоящее время, после того, как госбюджет перестал давать ГНЦ соответствующее централизованное финансирование, доля фундаментальных работ снизилась, хотя сейчас через конкурсы мы эту ситуацию поправляем. И вместе с тем существует ряд малых предприятий, которые каждое само по себе выстраивает свои отношения с головной организацией, и каждое из них независимо работает на рынке. Поэтому мы считаем, что должна существовать следующая схема. ГНЦ должно представлять собой некое ядро общей структуры, это может быть и акционерное общество. При этом суть разделения ядра и оболочки сводится к тому, каково соотношение разных видов работ. Мы считаем, что в этом ядре, условно назовем это ГНЦ или ядро организации, фундаментальных работ должно быть не менее 25%, и опытно-конструкторских разработок по созданию документации, в том числе, методической документации и опытных образцов - не менее 40%. И очень важна роль услуг - 25%, в которые включаются аттестация и обучение. Малые предприятия же должны сосредоточиться исключительно на прикладных работах и услугах, а именно - на выпуске продукции. В том числе, мы распределяем ответственность по имущественному комплексу между двумя этими организациями, и это сочетание в нашем понимании позволяет очень эффективно работать на рынке. При этом, как я считаю, коммерческая дирекция должна быть общей для обеих этих организаций.

Александр ГОРДЕЕВ:

Небольшое уточнение. Небольшое предприятие - оно само по себе или оно в структуре ГНЦ?

Алексей ДУБ:

Мы считаем, что не проработана юридическая база. В настоящий момент ГНЦ не имеет право быть учредителем таких малых предприятий. Хотя те же фонды поддержки малого предпринимательства требуют работы именно через малые предприятия. Поэтому, как мне кажется, нужно пересмотреть юридические формы, ГНЦ должен иметь возможность быть учредителем таких малых предприятий, созданных для технологической инфраструктуры вокруг себя. В этом есть некая проблема.

Александр ГОРДЕЕВ: Но ГНЦ - это же статус, это не форма юридического лица.

Алексей ДУБ: Я называю условно. Понятно, что это ФГУПы.

Александр ГОРДЕЕВ: А теперь предлагаю послушать представителя академического института господина Заседателева. Это Институт молекулярной биологии - институт, который участвует в мегапроекте, который долго позиционировался как институт, занимающийся фундаментальными исследованиями, и сейчас пошел в проект, где есть и ОКРы, и прикладная тематика. Хотелось бы узнать - почему, зачем и что из этого получается?

Александр ЗАСЕДАТЕЛЕВ, заместитель директора Института молекулярной биологии РАН:

Я представляю Институт молекулярной биологии РАН. Я являюсь замдиректора института, руководителем лаборатории биологических микрочипов, в настоящее время продвигаю ту технологию, которая была создана под руководством Андрея Дарьевича Мирзабекова, покинувшего нас два года назад. Эта технология развивалась на протяжении последних 15 лет. Кроме того, я являюсь руководителем лаборатории молекулярной биофизики в Московском физико-техническом институте. И если вытянуть проблему звеньями: наука - производство - рынок, то я представляю, что это как раз является сутью сегодняшнего обсуждения. Но к этим звеньям я бы добавил еще одно звено - образование, и поставил бы его впереди. Потому что когда студенты, эти молодые люди после школы, приходят и поступают, допустим, на физтех, (а это - наиболее одаренные наши кадры, это бесценное золото нации) они должны представлять, что будет с ними через 5 лет, и что с ними будет через 10 лет. И увы, когда я беседую со студентами, или с поступающими, или с теми, кто уже заканчивает обучение и распределяется на кафедры, я должен им сказать статистик. Конечно, кафедры различаются, на нашей кафедре процент защит кандидатских диссертаций 70% из поступивших, мы не имеем лимита по ограничению поступления на нашу кафедру, потому что студенты к 6-му курсу, как правило, имеют несколько публикаций, преимущественно в зарубежных журналах, что позволяет им потом искать место не только у нас в России, а уезжать и действительно заниматься наукой. Но взирать на это радостно сердце, естественно, не может. Часть студентов оказываются, допустим, в банках, и говорится, что это хорошо, что наш интеллект двигает нашу экономику. Может быть, это и хорошо, но не для этого был создан физтех. Чего у нас нет сейчас в нашей инфраструктуре? Того, что есть в развитых западных странах - большого числа фирм, организованных на рисковой основе, которые бы буквально гонялись за научными разработками, которые могли бы представлять интерес для рынка. По крайней мере, по обращениям к той технологии, которая развивается в нашем институте - это технология биологических микрочипов. Я не хочу вдаваться в подробности, но скажу, что это такие устройства, которые позволяют проводить многопараметрический анализ биологического материала по большой совокупности параметров, поскольку все биологические системы очень сложно устроены. И в подходе к каждому индивидууму очень важно проводить такой совокупный анализ, исходя из накопленной суммы данных о структуре генома человека, которая сейчас развивается, с тем, чтобы получать очень быстрый ответ на множество вопросов, своего рода параллельный процессор биологии. И мы получаем довольно большое число обращений с тем, чтобы передать часть интеллектуальной собственности на дальнейшее развитие и доведение до рынка. В основном все-таки из стран Европы и США, а чтобы какая-то независимая структура из России пришла в институт молекулярной биологии, в институт, который занимается фундаментальными проблемами, - такого нет.

Поэтому - каков опыт нашего института? Обладая большим научным потенциалом, ученым института всегда удавалось получать поддержку на развитие фундаментальных направлений. И в ходе развития фундаментальных направлений всегда оказывалось возможным часть ресурсов тратить на так называемое доведение, development. Вы все прекрасно знаете, что 1 рубль тратится на научную разработку, 10 рублей - на доведение, и 100 рублей - на внедрение в промышленность и освоение рынка. 10 лет назад мы сделали шаг в сторону development, то есть стали часть наших ресурсов расходовать на то, чтобы доводить результаты фундаментальных исследований до таких разработок, которые могли бы быть представлены на рынке. За счет каких-то внутренних ресурсов еще раньше нам удалось создать, например, биочипы для выявления лекарственно устойчивых форм туберкулеза, но не просто продемонстрировать, что они работают, а создать эти устройства, довести их до такого состояния, что они были сертифицированы в Министерстве здравоохранения России. Это было сделано впервые в мире, в других странах этого еще не происходило. Но что оказывается дальше? Этого мало, нужно, чтобы продукция нашла своего покупателя. Рынка этих устройств пока не существует, он существует пока только в области научных исследований за границей. В случае туберкулеза - государство должно покупать препараты, и сейчас есть первый государственный заказ от Министерства здравоохранения, как бы пилотный проект, когда идет обеспечение медицинских центров этими устройствами с тем, чтобы пошла наработка опыта медицинского применения. В этом процесс доведения до потребителя очень далек от фундаментальной науки. И для того, чтобы довести разработку до сертификации, до такого уровня, чтобы это было воспринято и востребовано структурами, которые ее развивали бы дальше, структурами экономически более мощными, чем академический институт или университет, обычно организуются spin-off company - компании, которые ориентированы на развитие конкретного научного приложения. Обычно эти компании получают какое-то ограниченное финансирование, немалое по нашим понятиям, которое дается государством, оно рисковое. По моим сведениям, примерно 10% успеха считается очень хорошим результатом, и с подобным опытом развития мы тоже сталкивались в 1998 г., получив заказ от Министерства энергетики Соединенных Штатов на развитие чипов для выявления спор сибирской язвы. Тогда нам было непонятно, зачем это нужно, но такой заказ был. Поскольку тогда не было ясно, удастся ли решить проблему, то я спросил - а если мы не решим эту проблему с тем финансированием, которое вы нам даете, что будет? Мне сказали, ничего особенного, вы должны представить отчет о том, как вы потратили деньги. Если вы дошли до каких-то тупиковых точек, ваш отчет будет зачтен как положительный, и не думайте, что впоследствии вам не будут давать финансирование или вы станете какими-то изгоями на этом поле. По-видимому, такое отношение к развитию прикладных направлений, к попыткам довести до состояния систему, которая была бы востребована рынком, следует вырабатывать и тем структурам, от которых зависит создание компаний или организаций с ограниченной ответственностью, которые могли бы перехватывать научные изыскания и доводить их до потребителя. Мне кажется, что это очень важно осознать, а то, что степень риска здесь велика - она, по-видимому, и должна быть велика.

Что касается нашего института, то, поскольку такой оболочки в стране нет, мы все стараемся делать сами. Мы организовали малое предприятие, ориентированное на доведение нашей технологии. Мы выходили независимо на те медицинские структуры, медицинские центры, которые были бы заинтересованы в нашем предложении. Вы понимаете, что очень трудно заставить кого-то полюбить твое собственное открытие или ту технологию, которую ты развиваешь. Значит, мы должны заинтересовывать конкретным возможным результатом применения. И такие находились - одно предложение по туберкулезу, другое - выявление хромосомных транслокаций, которые вызывают лейкозы у детей, и у нас уже более 1000 применений у конкретных пациентов. Третье - это выявление предрасположенностей к различным заболеваниям, которые диктуются полиморфизмом генома каждого человека, и предрасположенностью к восприимчивости различной терапии. Все эти вещи красиво звучат, но они еще абсолютно не освоены, они освоены частично и классическими подходами. У нас это есть в ряде центров, и производятся такие анализы. Но, по-видимому, будущее тестирование здоровья людей состоит в том, чтобы довести это до каждого человека, который владеет компьютером, чтобы он имел возможность анализировать себя и своих близких. Эта область была понята еще лет десять назад компанией Motorola, которая захотела в это войти. Тогда мы ощутили возможность, как может поддержать развитие какого-то научного направления мощная корпорация, которая анализирует рынок, понимает, что этот рынок может быть освоен, и что счет выгоды - это миллиарды. Эта корпорация, не скупясь, платила деньги на научные исследования, естественно, при определенном договоре на лицензировании. И на протяжении 5 лет мы могли вести свободные исследования, получая такое финансирование. Они осваивали спутниковые телефоны, по разным причинам это оказалось очень убыточным, и они вышли из этой области. По-видимому, что-то подобное должно быть у нас, не следует бояться рисков, риски должны быть. Если у нас успех составит 10% - это будет замечательно.

Александр ГОРДЕЕВ:

Это малое предприятие - это физические лица, которые работают в контакте с институтами, или это сам институт?

Александр ЗАСЕДАТЕЛЕВ:

Сначала это было организовано так, что были преимущественно физические лица, это было организовано академиком Мирзабековым. Но после того как его не стало, особенно после того, как институт получил независимую и очень большую финансовую поддержку, на развитие этого направления, мы захотели вовлечь и это малое предприятие. Соответственно, институт выкупил более 50% акций этого предприятия. Но, тем не менее, оно ориентировано именно на применение этой технологии, на ее развитие. И эта сцепка лаборатория - институт - малое предприятие организована таким образом, что институт разрабатывает и лицензирует свои разработки этому малому предприятию. Оно должно дальше это все продвигать. Но, естественно, что здесь не без проблем, поскольку костяк этого предприятия составляют ученые, захотевшие испробовать себя в бизнесе или в том, чтобы это продвигать. А в бизнесе должен быть определенный талант, это не менее интересно, чем заниматься наукой, я это представляю, но сам этим никогда не занимался, потому что я ученый. И я думаю, что нашему малому предприятию придется сильно совершенствоваться и пополняться кадрами из бизнеса.

Александр ГОРДЕЕВ:

Я так понимаю, что было названо две модели. Первое - это сотрудничество с очень богатым корпоративным сектором, который готов финансировать фундаментальные разработки в отдельных направлениях. И второе - это решать проблему собственными силами, создавая эту сеть инновационных предприятий. Предлагаю послушать выступление Быкова Виктора Александровича. Он представляет частную компанию, работающую в области научных разработок. Хотелось бы узнать ее экономическую модель, планы и возможности.

Виктор БЫКОВ, генеральный директор и совладелец компании NT-MDT:

Я постараюсь высказать некоторые свои соображения по возможности развития бизнеса в тех условиях, в которых мы живем.

Мы работаем на рынке оборудования нанотехнологий. Рынок растущий, его сегменты включают в себя практически все наукоемкие области исследований и разработок, и в настоящее время - уже промышленности. Делаем мы сканирующую зондовую технику, работает она достаточно просто - тонкие зондики касаются поверхности и измеряют свойства этой поверхности. В машинах существуют примерно 50 различных режимов, поэтому они весьма хорошо воспринимаются рынком и в настоящее время востребованы. Радиус кривизны этих зондов в настоящее время может быть сделан до 1 нанометра, ими можно дотрагиваться до поверхности и с высоким разрешением снимать. У нас развита определенная технология по продвижению на рынок, и у нас действуют несколько платформ, как мы их называем, вокруг которых развиваются целые группы методов. Платформы зондовой микроскопии - это целый ряд приборов, объединенных одной идеологией, это зондовые микроскопы для разного размера пластин, работающие в разных условиях. Отличительной особенностью приборов этого типа является то, что шумы должны быть исключительно маленькие на уровне 0,15 - 0,2 ангстрема. Они такие сейчас и есть. Следующая платформа включает в себя как зондовые микроскопы, так и сопутствующие методы. В настоящее время это группа из 8 типов машин. Они метрологические, на них получены аттестаты как на средство измерения. Сейчас мы развиваем новый проект, и мы исследуем динамику рынка. Если сейчас начать развивать специальный прибор для метрологии на линиях микроэлектроники, он не будет востребован. Если его начать развивать в 2007 г., его бессмысленно развивать, его не сделаешь. Начало мощного развития рынка - 2008 г. Почему? Потому что в это время будут переоборудоваться заводы по производству интегральных схем, а эта машина как раз предназначена для изучения пластин 300 мм в линиях, он должен иметь определенную производительность. Изучена маркетинговая ситуация, изучен общий рынок такого типа оборудования, он составляет приблизительно 2 млрд., проработаны варианты всех конкурирующих между собой машин. Проект с самого начала прорабатывается достаточно серьезно. В настоящее время делать все надо чрезвычайно быстро, такая система должна быть сделана за полтора года, иначе она не нужна, и за проект можно не браться. Проект можно делать только в условиях мощной кооперации. В настоящее время все это дело выполняет группа компаний: есть центральная компания, и есть малые компании вокруг нее.

Я считаю, что делать малые компании вокруг ГНЦ просто бессмысленно. Это должна быть мощная бизнес-структура, которая обеспечивает маркетинг, сервис, продажу, управление, производство, потому что держать всю инфраструктуру малым предприятиям невозможно, очень накладно. А держать это в рамках ГНЦ - там нет таких структур, они не могут так работать, они направлены на разработки. С ГНЦ нужно сотрудничать и вести там исследовательские работы, но эта структура ни в коем случае не может быть центральной. В настоящее время мы экспортируем свое оборудование в достаточно большое количество стран - это кооперация, в том числе, и с ГНЦ, по разработкам в мире, это дистрибьюторская сеть. И здесь понятно, почему этим малым предприятиям нужно ориентироваться вокруг ядра - потому что самим сделать эту дистрибьюторскую сеть очень сложно, требуется очень длительное время.

Что же ценного есть у нас в России для развития высоких технологий? Всестороннее образование, развитая наука, умелый народ с изощренными для техники мозгами, желание возродиться, политический климат, и уже набран некоторый положительный опыт во всем этом деле. А что мешает всему этому расти? У нас законодательная база адаптирована под сырьевую ориентацию страны в чистом виде, у нас отсталая технологическая база - она просто полностью утеряна, и если вдруг кто-то думает работать по-старому на натуральном хозяйстве, то он точно проиграет. У нас высокая ставка рефинансирования, деньги дорогие, слабый имидж отечественных торговых марок и отсутствие культуры в организации бизнеса. Это проблемы, которые надо решать. Как?

Если говорить про законодательную базу, то здесь единственный ход - производственные зоны с особым экономическим статусом, потому что страну мы никаким образом от сырьевой ориентации просто так не переориентируем.

Отсталая технологическая база - появляются новые возможности, она стала открытой, имеется возможность outsourcing'а, и можно использовать те технологические базы, которые у нас сейчас есть. Например, для того, чтобы не вкладывать больших денег в развитие механики, мы в настоящее время открыли компанию в технопарке в Америке в Ирландии, и там нет вопросов относительно того, чтобы делать детали, которые мы разрабатываем для себя, на хорошей базе по разработкам, и нет вопросов относительно того, как сделать детали с точностью 3-5 микрон. Естественно, необходимо переходить на общеевропейскую систему стандартов и отказаться от ГОСТов, в них нет никакого смысла. Использование современных возможностей при проектировании - это нужно вводить обязательно, мы у себя это ввели, как я сказал, outsourcing в обрабатывающих технологиях. Современные механообрабатывающие производства - что это такое? У нас всего три партнера по механообработке. Одна из компаний - небольшая компания, работает в Ирландии, в стране, в которой люди еще помнят о голоде 30 лет назад. И тем не менее, в настоящее время они получают очень хороший результат, потому что сделаны прекрасные условия для развития высокотехнологического бизнеса. Ни нефти, ни газа там никто не открывал. Инвестиции в механическое производство, объем которого в настоящее время 5-6 млн., составляют порядка 20 млн., время морального износа - не более пяти лет. Точность, по которой можно в настоящее время работать - до микрона, работа производится без предоплаты, среднее время выполнения заказа - 2 месяца. Производство работает 24 часа и 7 дней в неделю. Вот в таком случае все оказывается рентабельным. У нас такую культуру не заведешь, не будут у нас работать 24 часа, просто так этого не сделаешь, всему свое время. Для этих особых зон нужно сделать свободный таможенный режим, это обязательно, без этого ничего не получится. Время выполнения заказов в настоящее время у нас два месяца, если мы будем говорить, что три - мы будем проигрывать конкуренцию. А у нас время затаможивания - две недели официально, а это достаточно серьезный срок относительно общепринятого.

Слабый имидж торговых марок и отсутствие культуры в организации бизнеса. Решение - выходить на систему "Шесть сигм", по которой сейчас работают все основные предприятия. Мы идем по этому пути. Высокая ставка рефинансирования, дорогие деньги в коммерческих банках. Решение - очень хорошая система с мегапроектами. И заимствования за рубежом - там деньги дешевле. А если в стране останется только оффшорное программирование, то я не знаю, как тогда жить дальше, бизнес просто уйдет отсюда. Вообще говоря, при положительном решении тех проблем, что я назвал, здесь можно ожидать очень хорошее, достаточно мощное развитие. В настоящее время мы сделали идею проекта, создание группы предприятий в Зеленограде на основе зоны с особым статусом, которая там будет существовать. По такой схеме оно будет работать, это схема с outsourcing, с тесной кооперацией с мощными западными компаниями. В настоящее время мы ее развиваем, у нас серьезные партнеры. Можно получить достаточно хороший результат.

Александр ГОРДЕЕВ:

Давайте продолжим тему особых экономических зон, выступит Маргарита Валерьевна Барджанова.

Маргарита БАРЖАНОВА, депутат Государственной Думы РФ: Надо сказать, что у нашей власти на сегодняшний день нет более важного вопроса, чем переход нашей экономики от сырьевой зависимости к экономике, основанной на знаниях. И для того, чтобы это произошло, в Государственной Думе принят ряд законодательных актов, но перечень их не исчерпан, то есть еще предстоит большая работа. Одним из таких шагов стало принятие закона об особых экономических зонах. Вы знаете, что этот закон был принят 8 июля в трех чтениях, одобрен Советом Федерации и Президентом. На сегодняшний день уже создано агентство, которое начинает заниматься отбором кадров и формировать свой бюджет и свои перспективные направления. Хотела бы перейти к закону, который дает возможность создания в стране двух типов особых экономических зон. Первый тип - это технико-внедренческие зоны, второй тип - это промышленные зоны.

Площадь технико-внедренческих зон будет составлять 2 км2, и на сегодняшний день уже решено, где они будут находиться. Это Новосибирск, Томск, Санкт-Петербург, Москва и Московская область. Это планы на следующий год. Под это в бюджет уже заложена сумма чуть больше 6 млрд. рублей. В технико-внедренческих зонах может быть собственность, принадлежащая не только государству, но и научным организациям, а в промышленных зонах собственность может быть только государственная. За счет государственных денег будет налажена новая система связи, построены лаборатории, будут предоставляться юридические услуги. Для вхождения в технико-внедренческую особую экономическую зону предприятию нужно просто написать заявку. Ваша заявка будет рассмотрена экспертным советом, и от предприятия не потребуются расходов для проведения дополнительных экспертиз. Что же получит резидент в этой особой экономической зоне? Самые большие расходы там - это зарплата. Поэтому один из главных стимулов - это снижение ЕСН до 14%. Мы предлагали Минфину и Минэкономразвития учесть и так называемые удаленные рабочие места, но Минфин пока на это не пошел, поэтому ЕСН снижается только для тех работников, которые будут находиться в офисе. Будет дешевая арендная плата, дешевые юридические услуги и так далее. Свободная таможенная зона будет действовать и в технико-внедренческой зоне, и в промышленной зоне. Что за свободная таможенная зона? Импортные товары будут поступать без уплаты НДС и таможенной пошлины. Если это будут товары российского происхождения, то не будет выплачиваться НДС. Если вы вывозите за рубеж, то для вас действует система экспорта, если внутрь России, то уплачивается таможенная пошлина и НДС как на ввезенный, уже готовый товар.

Вход в промышленные зоны для резидентов будет платный, в виде инвестиций. Чтобы стать резидентом промышленной зоны, нужно подписать инвестиционное соглашение на сумму не менее 10 млн. евро. При этом первый миллион евро вы должны будете инвестировать в первый год. Зоны будут действовать 20 лет, по истечении этого срока происходит переход к обычному режиму. Для промышленных зон существуют другие преференции. Их резиденты не будут платить налог на землю, налог на имущество, у них будет ускоренные амортизация и списание убытков. Поэтому в совокупности мы можем говорить, что налога на прибыль у них не будет, мы практически прописали льготу по налогу на прибыль.

На следующий год планируется 10 промышленных зон в стране, но где они будут, и что в них будет производиться, пока не известно. Ходят слухи о том, что одной из площадок будет сборка иностранных автомобилей - да, возможно. Но все-таки в идеологию заложено то, что в промышленных зонах будет производиться что-то новое, не то, что уже производится у нас в стране, для того чтобы не делать нашим предприятиям дополнительную конкуренцию. Например, звучали предложения - давайте, откроем кондитерскую фабрику в особой экономической зоне. Если это сделать, все остальные кондитерские фабрики просто не смогут с ней конкурировать. Поэтому приоритет здесь будет отдаваться каким-то новым продуктам и новым технологиям, производству того, что мы на сегодняшний день не производим. Конечно же, сколько мы сможем набрать инвесторов, на сегодняшний день неизвестно.

Понятно, что закон еще не совершенен, и уже в сентябре мы будем вносить поправки. Эти поправки будут касаться третьего вида особых экономических зон - так называемых рекреационных зон. Это туристические зоны на Камчатке, Байкале и черноморском побережье Кавказа. Вместе с этими поправками будут внесены поправки в тот сырой закон, который есть на сегодняшний день.

Я думаю, что этот закон - это шаг вперед, к переходу нашей страны от сырьевой экономики к экономике нового типа. Но чтобы мы опять не наступили на те же грабли, многое будет зависеть от правительства и от исполнения этого закона. Конечно же, многое будет зависеть и от активности наших инноваторов, от активности нашей промышленности. Хотелось бы, чтобы проекты предлагала не только власть, которая хочет открыть особые экономические зоны, но и предприятия, желающие что-то производить, были бы более активны. Хотела бы передать вам предложение губернатора Пензенской области Василия Кузьмича Бочкарева. Он проделывает колоссальную работу для того, чтобы в Пензенской губернии была открыта промышленная зона, и он приглашает все заинтересованные предприятия.

Александр ГОРДЕЕВ:

Я предлагаю послушать несколько ответных выступлений со стороны финансового и корпоративного сектора.

Иван РОДИОНОВ, управляющий директор Представительства компании "AIG-Brunswick Capital Management":

Мы увидели три модели, на мой взгляд, каждая имеет хорошие шансы на выживание. Но невольно возникают вопросы. Вопросы очень просты - это вопросы корпоративной стратегии, собственно, а зачем это все делается? В первом случае очевидно, что осталась форма ФГУП, хотя 10 лет назад государство дало сигнал о том, что мы будем 10 лет вас поддерживать, а потом сами определяйтесь. В этом году звоночек прозвенел - деньги не дали, тем не менее, четкого рассказа о том, что с этой компанией будет в следующем году, мы не услышали, во всяком случае, я не понял. Хорошая идея государственного центра с малыми предприятиями вокруг. Есть возможность привлечь инвестиции, в том числе и рыночные, венчурные, прямые, это не имеет значения. Но при этом мы должны очень четко отдавать себе отчет, что смысл существования этих малых предприятий не в том, чтобы зарабатывать деньги инвесторам этих малых предприятий, а в том, что бы не дать погибнуть этой центральной структуре, будущее которой не определено, потому что она сама не определилась, что она будет делать. Если говорить о втором случае, то здесь ситуация похожая. Потому что, скорее всего, либо это останется университетом, либо это будет какой-либо исследовательский центр, но тогда этот исследовательский центр должен иметь статус некоммерческой организации, то есть, организации, не направленной на производство прибыли, реинвестирующей всю прибыль в область развития. Но в этом случае опять возникает вопрос с тем малым предприятием, которое было создано. Оно было создано как коммерческое, а сейчас оно получило другую задачу, не столько коммерциализации результатов, полученных в научно-исследовательском учреждении или в университете, а задачу их поддержки. Фактически, это собственный источник финансирования, волшебный колодец. Но в этом случае всегда возникнет вопрос у инвестора - а куда меня приглашают вкладывать? Меня приглашают вкладывать в то, чтобы заработать или в то, чтобы создать организацию, которая сделает счастливой университет? Наверное, это разные задачи с точки зрения инвестора. Если говорить о коммерческой структуре, то тут тоже есть вопрос. Я не услышал корпоративной стратегии. Это будет корпорация, которая займет ведущее место в мире и, например, выгонит Leica с рынка, или это будет компания среднего размера, которая рассчитывает на IPO в обозримой перспективе. А перспектива для людей, которые дают деньги, небольшая, это 3-4 года, а нам нужна полная ясность, что будет с компанией через 3-4 года. Пути всего два - это или продажа этой компании, или попытка выйти на публичный рынок с далеко идущими планами Leica загубить, выгнать с рынка и сделать если не российскую Лейку, то Шайку. Этот вопрос неизбежно возникает, и ответа на него я не услышал, потому что для меня очевидно, что основная проблема для первой компании - это проблема как можно скорее уходить из государственной формы и определяться, что с ней делать, с этим центром, с этим многочисленными предприятиями. Однако я не хочу сказать, что единственная возможность - это превращение в коммерческую структуру. Мы все время должны помнить, что идея некоммерческой структуры вполне реальна. На самом деле, это некоммерческая структура, которая не преследует цели получения прибыли, а зарабатывает эту прибыль только для целей реинвестиций в свое собственное развитие и осуществление какой-то уставной деятельности по образованию, по исследованиям или по чему-то другому. Это тоже здравая, нормальная идея, ничего здесь не будет вызывать раздражения. С другой стороны, очевидно, что те предприятия, которые будут образовываться либо вокруг коммерческой структуры, либо некоммерческой, никак не могут иметь в качестве своей задачи задачу поддержания этой структуры. Это должны быть самостоятельные проекты, которые имеют шанс быть проданными стратегическому инвестору, конечно, с потерей контроля и интеллектуальной собственности, потому что именно это и будут покупать.

Другое - это более гипотетическая возможность превращения в публичную компанию и продление своего существования на несколько лет или на несколько десятков лет при какой-то идее, что данное малое предприятие "село" на очень интересный продукт, который имеет перспективу и позволит ему стать следующим IBM, Intel или Microsoft. Но очень жалко, что мы этих идей не услышали от выступающих, и для нас так и осталось загадкой, что же они имеют в виду и что у них на уме.

Александр ГОРДЕЕВ:

Еще один взгляд корпоративного сектора, и хотелось бы, чтобы коснулись модели свободных экономических зон.

Николай МИХАЙЛОВ, член Совета директоров АФК "Система":

Я кратко остановлюсь на трех, принципиальных, по моему мнению, вопросах.

Ключевой вопрос - невостребованность науки в реальной экономике. Чем измеряется эта востребованность или невостребованность? Единственное, чем она реально измеряется - это конкурентоспособностью российской экономики. Поскольку с конкурентоспособностью складывается не так, как хотелось бы, то отсюда и ясное представление о востребованности науки в реальной экономике. А почему эта объективная реальность сложилась не очень благоприятно? Мне кажется, что это главный вопрос, который мог бы стать предметом дискуссии. Мне представляется, что в большой мере это несоответствие обусловлено тем, что нарушилось фундаментальное отношение к науке общества и государства. И это несоответствие, к сожалению, нарастает от года к году. Следствием этого несоответствия стала утрата способностей государства формулировать для науки серьезные проблемные задачи. А никакая наука не имеет способность саморазвития, если перед ней не сформулировано проблемных вопросов. Мне кажется, что сегодня в этом состоит корень проблемы, и нужны серьезные усилия на уровне общества, на уровне государства для того, чтобы каким-то образом минимизировать это несоответствие.

Есть вторая фундаментальная причина, из-за которой сегодня в нашей реальной экономике так мало результатов научных исследований и из-за которой она по-прежнему не основывается на знаниях. В науке худо-бедно, по инерции прошлых лет, благодаря талантам отдельно взятых ученых и изобретателей, есть набор предложений, которые могли бы иметь перспективу в реальной экономике. Но, тем не менее, даже то, что мы имеем, вдруг оказывается лежащим на полках или в базах данных. Почему? Ответом на этот вопрос является, к сожалению, та же объективная реальность, и она состоит в том, что у нас от года к году нарастает огромнейшее несоответствие между уровнем знаний и способностью эти знания превращать в разработки, в реальные проекты. Количество современных дизайн-центров, которые были бы основаны на использовании современных аппаратных средств, программных средств, которые ориентировались бы на современные стандарты, можно насчитать в пределах нескольких десятков в стране. Мне кажется, что это - ключевая проблемная задача для отечественной науки. Потому что если нет средств воплощения научных знаний, а это возможно только через современные средства проектирования разработок, то будет нарастать этот самый разрыв, который приводит к тому, что мы сегодня представляем экономику, не основанную на знаниях.

Третье соображение - я абсолютно согласен с тем, что сегодня было сказано по поводу инфраструктуры. Конечно, инфраструктура - это вторичный фактор, обязательный, необходимый, но все-таки вторичный, который должен обеспечивать трансфер знаний в реальную экономику. Слава богу, в последнее время стало что-то делаться в этом отношении. Но и здесь тоже есть проблема, лежащая на поверхности, на которую, как мне кажется, должна быть реакция государства. Проблема состоит вот в чем. Попытки государства инвестировать отдельно взятые проекты, на мой взгляд, абсолютно бессмысленны, и они никогда не смогут привести к значимому результату на уровне экономического развития страны. Государство не должно финансировать отдельно взятые проекты, государство должно финансировать (как минимум, для того, чтобы снижать свои собственные государственные риски) массу проектов, пакет проектов. А это возможно сделать только через венчурные фонды. Поэтому мне кажется, этот важнейший инструмент инновационной инфраструктуры сегодня столь недоразвит, есть только некоторые центры кристаллизации, и не более. Если это "не более" будет сохраняться и далее, то тогда мы будем просто наращивать количество и глубину проблем. И в то же время мне кажется, что это - наиболее простая для государства задача, которая могла бы решаться более успешно, чем это делается сегодня. И последнее замечание я хотел бы сделать применительно к только что принятому закону по особым экономическим зонам. Я очень боюсь, чтобы ожидания, которые связаны с этим законом, не оказались сильно завышены. Потому что те самые 2-3 причины, которые я перечислил в начале свое выступления, остаются сами по себе. И не разрешив проблемы, можно предоставлять даже еще лучшие условия для особых экономических зон, и все равно мы будем упираться как в стену в те самые нерешенные или плохо решаемые проблемы. Тем не менее, очень хорошо, что принят такой закон. Наша корпорация совершенно точно определилась со своей позицией, позицией стратегического развития корпорации. И эта стратегия в большой мере основана на реальном вхождении в реальные особые экономические зоны, в частности, в Сарове. Я думаю, этот вопрос решится, и в Дубне, безусловно. Одновременно мы сейчас ведем ряд переговоров и с другими сложившимися на сегодня технопарками, некоторые из них тоже имеют перспективу оказаться в свободных экономических зонах.

Александр ГОРДЕЕВ:

Небольшой вопрос по модели особых экономических зон, о которой было сказано. Есть параметры: мы имеем 2 км2 и основную льготу - единый социальный налог. То есть, по сути дела, мы позволяем IT-структурам выйти из серого рынка в белый, при условии, что рынок там уже создался, что там есть 100 компаний. Но зон только 10, и, соответственно, выйдут из 100 только 10. То есть, мы начинаем корежить рынок. При этом вопрос вывода и коммерциализации глубинной науки, где работает не так много народа, где ЕСН не ключевой, где ключевой вопрос - изношенное оборудование, этот вопрос вообще выводится за скобки.

Маргарита БАРЖАНОВА:

Мы так быстро принимали этот закон в связи с тем, чтобы успеть заложить бюджетные деньги на создание особых экономических зон. Потому что государственные деньги пойдут именно на оборудование лабораторий, на новую технику. Также в технико-внедренческих зонах будет действовать особая таможенная зона, то есть туда будет ввозиться оборудование без пошлины и без НДС. Поэтому как раз государственные деньги будут идти на создание технико-внедренческих зон. На промышленные зоны государственные деньги не закладываются. Там регион обносит эти 20 км2 забором, инфраструктуру создают вместе регион и федеральный центр за счет других проектов. Это все. А в остальном - это зоны без бюрократических барьеров, зоны настоящей демократии, где не будет править чиновник. Я вам говорю идеологию, это то, что мы хотим сделать. Получится или нет - зависит от нас с вами. Это идея, которая была заложена в этот закон: и принцип одного окна, и то, что полномочия муниципалитета регионы передают территориальному органу управления, и поэтому они не будут вмешиваться в разрешительные перипетии по поводу выдачи земель и оформления этой земли, и разрешения на строительство, и коммуникации, и прочее. Там должны быть решены все эти вопросы. Что будет на практике - мы вместе с вами будем не только наблюдать, но и действовать, я надеюсь, что эти идеи будут воплощены.

Александр ГОРДЕЕВ:

Владислав Валентинович, не могли бы вы прокомментировать вопрос, прозвучавший в адрес политики государства. У вас, насколько я понимаю, гражданская отрасль.

Владислав КАПУСТИН, начальник управления гражданских отраслей промышленности Федерального агентства по промышленности:

Прежде всего я хотел бы прокомментировать закон. Я целиком и полностью согласен с господином Михайловым, я считаю, что ожидания в связи с этим законом, во всяком случае, в том виде, в котором он сегодня имеется, могут быть значительно меньше. При детальном его рассмотрении абсолютно четко ясно и понятно, что для производственных зон, а они представляют наибольший интерес для меня на сегодняшний момент, так как я занимаюсь промышленным сектором экономики, созданы все условия для создания отверточного, сборочного производства, либо производства, ориентированного исключительно на экспорт продукции. Чистая экономика это показывает. Я думаю, что на сегодняшний момент у нас найдется немного бизнес-структур, которые готовы вложить в первый год миллион евро, и в последующие, определенные периодом договора сроки, еще 9 млн. евро на какие-то рискованные и новые разработки, которых еще нет и рынок по которым еще не определен. Поэтому такие опасения я поддерживаю, я думаю, что этот закон еще будет дорабатываться и уточняться, действительно, он слишком быстро принимался. Что касается инноваций. К глубокому сожалению, сегодняшние выступления касались исключительно собственных предприятий, не было высказано никаких общих идей, за исключением Виктора Александровича, который обозначил некоторые общие проблемы. А я считаю, что за этим столом, тем более, что мы находимся в стенах Министерства науки и образования, должны быть обозначены общие проблемные вопросы, связанные с инновационным развитием страны в целом. Я бы их разделил на две части. Первое - это то, что должно делать государство. Это создание нормального климата для инновационного развития всей экономики. Какие шаги здесь предпринимаются? На сегодняшний момент мы должны четко и ясно сказать - никаких. За исключением того, что под нажимом Президента, именно под нажимом, создается в срочном порядке закон о свободных экономических зонах, никаких других программ нет. Я не хочу, чтобы обиделись мои коллеги, но я считаю, что разработка такой программы, если бы она начала вестись в рамках министерства науки и образования, является одной из основополагающих вещей. Думаю, что все мы согласимся, что знания в стране есть, научный потенциал в стране есть, мозги есть, есть система образования, хотя и критикуемая, но тем не менее достаточно высокоэффективная, именно по подготовке высокоэффективных, грамотных кадров. У нас работает целый ряд научных школ. Что же мешает инновационной деятельности? С моей точки зрения, это полная неподготовленность государства к поддержке инновационной деятельности, нет у нас таких рычагов. Хотим мы того, или нет, но бизнес развивается по своим законам, законы бизнеса говорят о том, что только создание благоприятной среды притягивает вливания капитала. Невозможно заставить бизнес, сказать ему: вот это надо делать завтра. Если это не выгодно, если это не дает реальной отдачи в реальное время, ничего не произойдет. Может ли наука сама быть товаром? Я думаю, что почти все здесь согласятся, что может. И я считаю, что мы должны идти по двум путям. Первое - поддержка науки как товаропроизводителя научной продукции, причем, с моей точки зрения, все равно, потребляется ли этот товар внутри РФ или этот товар выходит на экспорт. Но для этого должна быть сделана система государственной поддержки. Мы никогда этим не занимались, и сам по себе процесс не пойдет без влияния государства, без влияния Государственной Думы, без изменения законодательства. И над этими вопросами надо работать очень четко и быстро, так же, как работали над свободными экономическими зонами. Без решения правовых вопросов, без решения законодательства, будете ли вы находиться в системе ГУПа, будете ли вы находиться в системе Академии Наук, вы будете постоянно находиться в каких-то подзаконных отношениях. Сегодня и Алексей Владимирович, и Александр Сергеевич рассказывали о своих действиях, которые, на самом деле, не соответствуют законам - создание предприятий, передача интеллектуальной собственности, разработки за счет бюджетных средств. Эти вопросы надо решать, и как можно быстрее.

Второй принципиальнейший вопрос - это колоссальное технологическое отставание страны. У нас просто наступает технологическая яма, все те знания, те идеи, которые генерируют наши научные центры, мы не в состоянии воспринять, поскольку происходит колоссальный технологический разрыв. На сегодняшний момент, единственная возможность - это отдача таких работ на outsourcing иностранным компаниям. Но если мы не будем заниматься собственной технологической базой, то дальнейшее инновационное движение страны невозможно. Я бы хотел поддержать господина Михайлова, и сказать о том, что я считаю, что любая разработка единичных проектов, сколь бы значима и большая она не была, никакой роли для экономики страны в целом не играет. Мы должны сегодня определиться, какие отрасли экономики, какие отрасли знаний, какие отрасли промышленности необходимы стране, для каких отраслей знаний и производств у нас есть соответствующие инвестиционные и другие условия, и эти сектора развивать комплексно. Это сложная задача, и к моему глубокому сожалению, если кто внимательно смотрит бюджет, он у нас сегодня не может решить ни одной такой комплексной проблемы. Даже задачи такой не ставится. Я вижу, что большинство здесь присутствующих работают давно. Если раньше в системе Госплана планировались какие-то ударные вещи, мы это ругали, (например, была пятилетка электроники, что-то прочее). Но если тогда какие-то глобальные вопросы решались, то сейчас даже таких задач не ставится. И последнее, что я хотел бы сказать. Я очень рад, что такие обсуждения, круглые столы происходят уже на системной основе в Министерстве. Единственное, я считаю, что к данной проблематике, особенно связанной с инвестициями, с инновационной деятельностью, мы должны приглашать как можно больше людей конкретного бизнеса. И я бы считал необходимым, чтобы приглашались так же иностранные структуры, которые сегодня работают внутри страны. Я считаю, что это всем было бы очень полезно.

Александр ГОРДЕЕВ:

Эту тему мы не оставляем. Относительно вопроса промышленной политики, как мне кажется, Министерство науки и образования, как минимум, по нанотехнологиям и биотехнологиям, что-то попыталось сказать в выбранных приоритетах.

Дмитрий ЛИВАНОВ, директор Департамента государственной научно-технической и инновационной политики:


Я очень коротко скажу о том, как мы видим основную проблематику в сфере инновационного развития, какие меры на сегодняшний день предлагаются к реализации.

Прежде всего, хочу обратить ваше внимание на то, что уже практически полгода разработана стратегия РФ в сфере науки и инноваций, которая в открытом доступе расположена на официальном сайте Министерства образования и науки. В ней предложен, может быть, недостаточный, но в некотором смысле полный комплекс мер по решению проблем, о которых все хорошо информированы. И мы заинтересованы в том, чтобы сделать обсуждение этой стратегии предельно широким, мы открыты к разным мнениям. На декабрь этого года запланировано заседание правительства, на котором эта стратегия уже должна обрести официальный статус, стать некоей программой действий, и я думаю, что оставшееся время надо наиболее плодотворно использовать для достижения этой цели. Какой мы видим основную проблематику, на сегодняшний день существующую в сфере инновационного развития? Во-первых, несомненные проблемы есть в сфере науки, то есть, в секторе генерации знаний, в отрасли, которая в принципе должна производить определенную продукцию и оказывать услуги. К сожалению, нам нужно признать, что на сегодняшний день эта отрасль неконкурентоспособна ни на внутреннем рынке, ни на внешнем. И когда говорят, что проблемы нашей науки связаны в основном с тем, что наша экономика и промышленность не воспринимает инноваций, то я не могу принять этот аргумент, поскольку получается так, что мировая экономика тоже не воспринимает наши инновации. Мы живем в открытом мире, но мы видим, что на мировом рынке услуги нашего научного сектора и научно-техническая продукция тоже не востребованы, к сожалению. Их доля там крайне мала и абсолютно неадекватна тому потенциалу, который на сегодняшний день существует и который всеми признается. Поэтому нам нужно сделать нашу научную сферу, причем всю цепочку от фундаментальных исследований до прикладных исследований, заканчивая инновационной инфраструктурой, конкурентоспособной и на внутреннем рынке, и на глобальном рынке. Это первое. Второй круг проблем, о котором здесь тоже много говорилось, связан с низкой восприимчивостью нашей экономики, нашей промышленности к инновациям, причем, вне зависимости от того, являются ли они инновациями отечественными или внешними. Здесь тоже необходим целый ряд мер, в том числе, связанных с упрощением режимов ввоза технологического импортного оборудования, потому что ясно, что технологическое перевооружение экономики на сегодня не может быть целиком осуществлено на основе отечественных разработок и технологий. Поэтому в каких-то отдельных секторах, где наша наука, наш технологический потенциал на сегодняшний день достаточны, нам нужно опираться на собственные разработки. А там где этот потенциал никогда не был силен, либо по каким-либо причинам оказался утерянным, нужно открыть возможности для импорта этих технологий и этого оборудования, снять те реальные препятствия и барьеры, которые на этом пути существуют.

Большие проблемы у нас в сфере законодательного обеспечения всей этой деятельности, и это можно признать на сегодняшний день. Хочу сказать, что определенные действия сейчас принимаются, закон "Об особых экономических зонах" явился одним из первых шагов. Надо сказать, что работа над этим законом шла уже несколько лет, он разрабатывался не в спешке и не в сжатые сроки. Конечно, есть большие проблемы в сфере интеллектуальной собственности. Здесь необходима либерализация отношений. Хочу добавить, что Закон Бэя-Доула (Bayh-Dole Act), на который у нас сейчас делается много ссылок, обсуждался в течение двадцати лет перед тем, как был принят. Это очень долгая история и на сегодняшний день, к сожалению, в нашей стране отсутствует одинаковая позиция среди разных министерств, групп интересов и т.д. по поводу отношений, связанных с интеллектуальной собственностью. Мы сейчас пока не можем сформулировать какое-то единое отношение. В любом случае позиция Министерства образования и науки состоит в том, что права на результаты интеллектуальной собственности, созданные за счет федерального бюджета, должны принадлежать организациям-разработчикам, исполнителям этих работ за исключением тех случаев, когда эти права необходимы для осуществления РФ ее функций в сфере обороноспособности, безопасности и т.д. Мы в течение ряда лет очень последовательно отстаиваем эту позицию. Еще раз хочу обратить внимание, что консенсуса здесь нет, есть и другие мнения. Пока мы не придем к общему знаменателю, вряд ли можно ожидать качественных сдвигов в этом вопросе.

В этом году сделаны реальные шаги и по созданию инфраструктуры, связанной с венчурным финансированием. Безусловно, это первые шаги, которые пока недостаточны, но они сделаны, и это очень важно. Это определенный сигнал и очень важный шаг не столько с точки зрения каких-то зримых результатов в экономическом развитии, но как символический шаг. Я думаю, что и в этом году, и в следующем будут следующие шаги. Мы, в частности, сейчас разрабатываем целый пакет законопроектов по стимулированию инновационной деятельности. Там будут отдельные законы, посвященные развитию системы фондов, финансированию научно-технической и инновационной деятельности, закон о передаче технологий и целый ряд других законов. В частности, предполагаются изменения в уже действующие нормативно-правовые акты с целью стимулирования инновационной деятельности. Это работа идет, она будет вестись в максимально быстром темпе. Тем не менее, я готов присоединиться к тем мнениям, которые были высказаны относительно того, что активность государства на сегодняшний день недостаточна. Спасибо.

Александр ГОРДЕЕВ:

Хотелось бы предоставить слово Александру Валентиновичу Путилову, который является представителем Минатома.

Александр ПУТИЛОВ, советник руководителя, главный ученый секретарь Федерального агентства атомной энергетики (ФААЭ):

Поскольку я представляю Федеральное агентство по атомной энергии, я постараюсь влить небольшую оптимистическую струю. Мы в этом году отмечаем 60 лет создания атомной отрасли в России, есть время оглянуться и посмотреть назад, поглядеть вперед. За все шестьдесят лет Минатом, Среднемаш, Первое главное управление (как его только не называли) представлял собой инновационный кластер со всеми вытекающими из этого последствиями. На самом деле я условно определяю, что мы небольшой государственный инновационный сектор. Почему государственный? Потому что законодательство требует, чтобы все ядерные материалы были в федеральной собственности. Таков закон, поэтому без государства здесь ничего не сделаешь. Тем не менее, мы понимаем необходимость перехода к рынку. Я в двух словах охарактеризую, что делается сейчас и что уже сделано.

Фактически у нас есть два крупных акционерных общества, хотя и со 100%-ным государственным капиталом, это "ТВЭЛ" и "Техснабэкспорт", которые закрывают все проблемы мирового рынка. Это и услуги обогащения, это и поставка твэлов для атомных электростанций, в том числе, мы поставляем половину за рубеж. Третий блок - Росэнергоатом. Это государственное предприятие, которое включает в себя 30 энергоблоков и 10 атомных электростанций по всей стране. 16% электричества а нашей стране - атомное электричество, а в Европе почти 40%. Мы сейчас переводим этот ФГУП в открытое акционерное общество. Здесь говорилось, что государства недостаточно, а государство большое, и для того чтобы перевести этот ФГУП в открытое акционерное общество нужен один закон и два постановления. Только для одного ФГУПа! Мы, конечно, это сделаем, соберем Межведомственную комиссию, но сейчас упоминали о том, сколько лет у нас проходят законы, поэтому быстро не получается.

Я считаю, что мы работаем на мировом рынке. Это абсолютно открытый мировой рынок. Мы стараемся перейти на мировые принципы инновационного развития. Напомню, что по инициативе Президента Путина в 2000 году был образован международный инновационный проект ИНПРО, который за 3,5 года разработал международную методику в сфере использования атомной энергии. Первое замечание - не надо питать иллюзий, что это очень просто. Только методика ИНПРО включает 6 разделов, 23 базовых принципа, 47 требований и 116 критериев. Каждый проект к этому лекалу должен быть приложен. И международные эксперты это признали. Что такое кластер? Это лекало. Вы сами понимаете, что только освоить это лекало - целое дело. На самом деле, мы должны включить экономические механизмы и экономическую проблематику как маркетинг, менеджмент.

Последнее, о чем сказал Николай Васильевич Михайлов, - то, что государство должно ставить ориентиры и крупные проблемы. Мы довольно давно говорим о термоядерной энергетике, но проект первого реактора уже закончен, и буквально месяц назад шесть стран заключили соглашение, по которому первый экспериментальный реактор будет создаваться в Кадараше на юге Франции. Мы вкладываем свои 10%, но вкладываем их не деньгами, а сверхпроводниками. У нас на Чепецком заводе делаются сверхпроводники, в НИИФА технологии, будут соответствующие обмотки и т.д. Мы надеемся, что этот локомотив двинет эту сверхпроводящую технологию в РЖД, в метро, в распределительные сети. Государство поставило такую задачу, более того, оно не просто поставило, а уговорило шесть стран на это, и потянулся шлейф. Я понимаю, что этого недостаточно, но я этот пример привожу в подтверждение того, что это возможно. Это требует определенных усилий, но это возможно. Мы сейчас планируем целую серию встреч и семинаров. Два семинара уже провели по инновационному развитию, по законодательству провели, сейчас готовим по государственно-частному партнерству. Мой вывод простой - надо чаще встречаться и это обсуждать. Вопросы сложные, но решаемые. Я желаю всем успехов на этом пути. Спасибо.

Александр ГОРДЕЕВ:

Спасибо. Я предлагаю послушать выступление Оликевича Александра Александровича, который расскажет нам о подходах в корпоративном секторе к решению похожих проблем.

Александр ОЛИКЕВИЧ, генеральный директор компании Nanotechnology News Network, президент Молодежного научного общества:

Я руководитель Молодежного научного общества - организации молодых ученых. Я думаю, что представителям государственных и негосударственных структур будет интересно услышать наш опыт, опыт структуры, которая начинала с нуля. Мы не интегрированы ни с государственными организациями, ни с Министерством образования и науки, но мы создали инновационную систему и предлагаем воспользоваться нашим опытом другим.

Первая проблема - почему у нас нет ясных целей перед наукой? Потому что у государства нет таких целей, которое оно могло бы сегодня выстраивать перед наукой. Если когда-то надо было создавать атомную промышленность, космическую, то сейчас мы находимся в прострации. Основное наше направление сейчас - нанотехнологии. Сейчас мы начинаем нейроэлектронику - искусственный интеллект. Первое, с чем мы столкнулись, - деньги. Все попытки получить какое-то финансирование или гранты государства закончились ничем. Тогда мы создали ряд непрофильных структур, которые обеспечили средствами развитие нашей собственной научной деятельности. Вторая проблема - кадры. Где взять хорошо подготовленные кадры? Ни для кого не секрет, что сейчас наша система образования гуманитаризуется, что не нацелено на подготовку собственного научно-технического кадрового потенциала. Эта проблема была решена. Мы написали первый учебник по нанотехнологии в России, сейчас организуем систему курсов, лабораторное оборудование по сверхдешевым ценовым категориям, которые будут доступны фактически каждому, и организуем собственную систему подготовки кадров. Мы проводили два всероссийских конкурса в области нанотехнологий. Мы смогли сформулировать, почему научная продукция, научные результаты не всегда пригодны к использованию в коммерческом секторе. Во-первых, нет понятия о безопасности информации: она открыто публикуется, проводятся совместные гранты с множеством организаций, и после этого технологическое ноу-хау не может быть использовано на рынке, потому что завтра все сделают то же самое. Всем известно, что российский патент не обеспечивает этой защиты. Даже в учебниках мы говорим молодым специалистам, ученым, что если вы решили патентовать, делайте это как Леонардо да Винчи, чтобы без вашего участия этого нельзя было сделать, а лучше всего просто обеспечить физическую защиту данных. В этом направлении ничего не делается. Мы эту проблему для себя решили. Следующая проблема - нет рынка. Когда научная организация, инвестор спрашивает, кому они это смогут продать, ему не могут ответить. Откуда ученый это знает, если он не маркетолог? Мы частично создали и продолжаем создавать систему сбыта высокотехнологичной продукции. Сначала он освоит чужой продукт, который потихоньку будет вытесняться своей продукцией. Пока государство думает, нужно ли ему поддерживать науку и как это делать, вполне возможно это делать самим. Если на сегодня не выработаны задачи, которые поставлены перед государством, то молодежь понимает, что через десять-пятнадцать лет кончится нефть, а через пять лет закончится перевооружение США. Эти проблемы нам нужно как-то разруливать. Эти задачи мы же сами ставим, сами и исполняем. Это не только мое мнение, а нескольких сот участников молодежных научных обществ по всей стране. Поэтому я считаю правильным тем предприятиям, которые заинтересованы в развитии собственной науки, собственной технологической базы, а не outsourcing'а, объединяться и формулировать собственную программу развития, стратегию и в ее рамках множить кооперацию. Все сводится к тому, что если вести дела самостоятельно, не полагаясь на государство, то организация может выжить. Но это вопрос выживания организации, а для развития нашей науки как системы нам нужна координация и совместная стратегия. Если за рубежом такие стратегии существуют и исполняются, то у нас это все пока на словах. Если в Японии оборудование можно закупать за рубежом только в том случае, если нельзя произвести его в своей стране, то у нас такого нет. У нас приветствуется outsourcing в самых важных критических видах деятельности. Завтра нам скажут: "А мы вам не дадим!", и что нам тогда делать? Должна быть полная автономия, без этого нельзя говорить ни о каком не то что экономическом росте, а о независимости экономической и технологической. Этот метод зарекомендовал себя хорошо, потому что когда не на кого положиться, все просто - надо делать самим. Мы приглашаем к сотрудничеству все организации, которые считают, что это правильный путь.

Александр ГОРДЕЕВ:

Спасибо. Сейчас я попросил бы Каганова Вениамина Шаевича рассказать о попытках организовать взаимодействие научного и промышленного сектора в Кемерово.

Вениамин КАГАНОВ, ректор Межрегиональной общественной организации "Академия менеджмента и рынка":

Спасибо за предоставленную возможность выступить. В первый части было высказано много интересных и правильных идей. Я попытаюсь показать на конкретном примере нашу попытку установить контакты между инновационным бизнесом, который связан с наукой, и промышленными предприятиями. Не промышленностью в целом, потому что когда мы говорим о целом, в дело вступают такие категории как законы, условия и т.д., а предприятиями, где главный человек - руководитель предприятия, его персонал, состояние производства, культ

Ваш комментарий:
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться.
Вернуться к списку статей