Помните овечку Долли? Первое в мире клонированное млекопитающее, которое называли «прорывом в науке», помогло упрочить репутацию Великобритании как родины современных биотехнологий. Сегодня, спустя 10 лет после своего рождения, набитая опилками Долли красуется в Королевском музее в Эдинбурге.

Хотя главным образом Долли была научной сенсацией, ее создание было и серьезным бизнесом. Когда Долли оказалась на вершине своей славы, акции создавшей ее шотландской компании PPL Therapeutics, стоили более 450 пенсов за акцию. Но компания обанкротилась в 2004 году, а ее методология и технологии были проданы американской инвестиционной группе.

В начале этого года, спустя десять лет после клонирования Долли, британские генетики вновь стали героями газетных заголовков благодаря созданию новой породы генетически модифицированных кур, несущих яйца, в которых содержатся элементы, способные бороться с раком. Стая из 500 кур-несушек была выведена в эдинбургском Институте Рослина, там же, где родилась Долли. Ученые уверены, что очередной научный прорыв приведет к созданию препаратов против болезни Паркинсона, диабета и некоторых видов рака.

Так же как в свое время были инвесторы, «клюнувшие» на PPL Therapeutics, сейчас обязательно найдутся люди, готовые сделать ставку на компании, которые пойдут по ее стопам. Но способен ли «научный прорыв» когда-нибудь генерировать прибыли для инвесторов?

Саймон Бест, глава BioIndustry Association, находится в стане тех, кто твердо уверен, что оба фактора вполне способны к взаимодействию. Инвесторам лишь нужно осознать, что потребуется время для того, чтобы выдвинуть коммерческий продукт на рынок. «Между передовыми научными достижениями и конечным коммерческим продуктом всегда будет огромная разница во времени. Когда появились биотехнологии, люди думали, что она сильно сократится, но этого не случилось», – сказал он.

Еще один фактор – это издержки. Даже руководители, управляющие компаниями, работающими в революционных областях научных исследований, таких как генная терапия или стволовые клетки, признают, что данный бизнес обязательно потребует больше вложений, чем вы первоначально думали. «Если вы делаете что-либо передовое, вы делаете шаг в неизвестность, поэтому вашим спутником всегда будет истощение фондов», – говорит Найджел Паркер, президент компании Ark Therapeutics, которая занимается разработками в области генной терапии рака мозга.

Майкл Хант, его коллега из компании ReNeuron, работающей над технологиями лечения стволовыми клетками инсультов и болезни Альцгеймера, еще более категоричен в вопросе рисков. «Как рыночная цена образуется в передовой науке? – спрашивает он. – С большими трудностями. Это сфера высокого риска и высоких доходов. По отношению к стволовым клетками, это еще более верно, чем относительно большинства других областей».

Хант знает, что говорит. Его компания начала свою деятельность в ноябре 2000 года с начальным капиталом в 65 млн фунтов. Однако когда выяснилось, что с помощью новой технологии были созданы нестабильные стволовые клетки, которые вышли из-под контроля и делятся слишком часто, акции ReNeuron рухнули. В апреле 2003 года один из ее непрямых инвесторов, компания Merlin Biosciences, управляемая сэром Кристофером Эвансом, купила ReNeuron, заплатив всего 3,6 млн фунтов – то есть меньше, чем те 5-6 млн. фунтов, которые у ReNeuron еще оставались на балансе.

Через два года компания вернулась на открытый рынок. Но и сейчас ей нелегко. Например, после того, как американское Управление по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными средствами (FDA) «подвесило» свое решение по поводу проведения ReNeuron клинических испытаний лечения инсульта методом трансплантации нервных стволовых клеток, акции ReNeuron некоторое время продавались на 20% ниже своей обычной своей стоимости, на уровне 36,5 пенсов за акцию.

Тем не менее, Хант настроен оптимистично, утверждая, что случившееся есть непременный атрибут работы компании, действующей в новой области. «Решение FDA не было неожиданным, – говорит он. – Мы делаем нечто беспрецедентное. В конце концов, мы верим, что добьемся своего и доставим продукты клеточной терапии пациентам».

Если и есть хоть одно правило для инвесторов в биотехнологических компаниях, так это то, что в данной сфере правила отсутствуют.

Даже Merlin, один из лидирующих инвесторов в области венчурного капитала, иногда ставит не на ту лошадку. Но, ожидая, вместе с ReNeuron своего звездного часа, Merlin уже получает дивиденды от таких компаний как Ark.

Так, Ark объявила, что ее препарат Церепро, направленный на лечение опухолей мозга, может быть утвержден и выпущен на европейский рынок раньше, чем планировалось, уже в марте. Испытания Церепро показали, что одна доза этого лекарства дает пациенту с диагнозом злокачественная опухоль мозга дополнительные семь с половиной месяца нормальной, качественной жизни. Обычно люди в таком состоянии могут прожить, мучаясь от боли, не больше восьми – девяти месяцев.

Но если такие венчурные инвесторы, как Merlin, могут позволить себе по 10 лет ждать получения прибыли от своих инвестиций, временные горизонты организаций-инвесторов традиционно намного короче. Невзирая на это, некоторые все же решаются окунуться в этот бизнес. Например, перед самым Рождеством компания по управлению паевыми фондами Fidelity, приобрела около 4% акций Ark.

Компании, специализирующиеся на генной терапии, такие как Ark или Oxford BioMedica, разрабатывающая генные препараты для лечения рака почек, вызывают наибольший интерес у ученых и инвесторов. Это происходит потому, что многие верят в то, что генная терапия станет следующей после моноклональных антител, технологией, способной производить коммерческие продукты.

Эрлинг Рефсум, директор коммерческого банка Mulier Capital, говорит: «С тех пор как Ватсон и Крик обнаружили, что каждой молекуле ДНК соответствует еще одна, дополнительная, это было общим планом действий. До настоящего момента мы старались производить синтетические препараты, блокирующие или имитирующие химические вещества, выделяемые генами. Следующей стадией будут лекарства, которые смогут включать или выключать их».

«Для достижения крупного коммерческого успеха новым технологиям требуется около 30 лет. В области генной терапии мы сейчас почти достигли этой отметки», – добавил он.

Другие биотехнологии, такие как стволовые клетки или получение медицинских препаратов на основе генной инженерии – трансплантация гибридных генов в эмбрион животного, так, чтобы в своем молоке оно могло выделять человеческие протеины – достижения коммерческого успеха придется ждать еще дольше.

В последней области примером может послужить голландская компания Pharming, которая производит терапевтические протеины, полученные из молока трансгенных животных.

Что касается стволовых клеток, то здесь на повестке дня стоят два вопроса – говорит Дэвид Маколей, директор британского фонда Stem Cell Foundation: проблема интеллектуальной собственности и бизнес-модель. По всему миру исследователи спешат запатентовать свои открытия, что вызывает обеспокоенность относительно свободы действий биотехнологических компаний. Второе – остается неуверенность касательно конечного продукта и его доставки потребителю.

Профессор Алан Кингсмэн, генеральный директор Oxford BioMedica, поднимает те же вопросы. «Главная проблема: нет продукта, есть, скорее, услуга, которая очень отличается от привычного лекарства в бутылочке», – говорит он.

В свою очередь правительство должно занять более практическую позицию и создать административный ресурс, который будет стимулировать инвестиции в данную сферу. «Великобритания является ведущей страной в мире с точки зрения научного потенциала в области исследования стволовых клеток, но мы вероятно хуже всех оснащены, для того, чтобы пользоваться своими достижениями – благодаря таким вещам, как структура наших финансовых рынков и неприятие рисков, – утверждает Маколей. Если однажды мы получим кардинально новый успешный проект в этой области, я думаю, деньги коммерческих банков потекут рекой».

Так какие же уроки люди вынесли из короткой жизни овечки Долли? Вероятно, только то, что ученые должны задумываться о том, какие технологии найдут рынок сбыта, а какие нет.

«Главная проблема всей отрасли генной модификации или клонирования животных заключается в том, что с научной точки зрения это была интересная идея, которая в перспективе реальной жизни не пользуется большим спросом», – говорит Кингсмэн.

То есть, по крайней мере, сейчас не пользуется.

Сильвия Пфайфер, The Sunday Telegraph, 27.02.2007
Перевод http://gzt.ru/