Реформа РАН: мнения ученых и экспертов

Президиум Российской академии наук отменил выборы президента до утверждения правительством нового устава. Полномочия действующего президента Юрия Осипова автоматически продлены. Дальнейшая судьба Академии зависит от того, примет ли Госдума новые поправки к закону «О науке». Ситуацию вокруг реформы РАН комментируют ученые и эксперты.

Александр Сергеев, научный редактор журнала «Вокруг света», научный обозреватель радио «Свобода»:

Академия в некотором смысле сейчас действительно находится в тупике. Наблюдая за ее общественно-политическими проявлениями, понимаешь, что никакой связной и осмысленной политики у Академии в этом пространстве нет.

За последние 10-15 лет Академия так и не смогла создать систему научных пресс-служб – а это основной и простейший механизм связей науки с обществом. Но Академия не готова, не хочет и не может выстраивать эти связи. Большинство сообщений о достижениях наших ученых напоминают какой-то неумелый пиар. Часто в них содержится неверная информация, или значение открытий преувеличено, или же они попросту не являются новыми. Я не говорю, что достижений нет. Их просто очень плохо видно.

Более того – многие представители научных кругов вообще не видят смысла в популяризации науки. Ведь больше денег из-за этого государство не выделит. В результате общество в лице власти говорит: зачем нам такая наука нужна, если мы не понимаем, что она делает и какую пользу приносит обществу? Ценность научных институтов, в частности РАН, в глазах общества девальвируется, а на их место всегда найдется множество конкурентов.

Это и есть проявление кризиса, причем не столько научного, сколько административного.

Как его решать? С точки зрения интересов науки или с точки зрения интересов других структур? Вышло так, что наука в лице Академии не может защищать свои интересы, а значит, проблема будет решаться в пользу каких-то других интересов, не исключено, что далеких от науки. Ясно же, что видение будущего у государственных чиновников отличается от видения академических администраторов из числа ученых.

На президиуме РАН уже обсуждались тонкости, фактически шел торг, на каких условиях произойдет сдача позиций.

Я не могу сказать, что это плохо. Но опасность преобразований заключается в том, что в результате может быть «выплеснута» сама наука. Тем более что мы знаем, как в последнее время усилились позиции псевдонаучных деятелей в государственных структурах. Пока я уверен, что Академия придерживается высокого класса научности, но что будет, если стратегия развития будет меняться, трудно предсказать.

Например, известно, что благодаря старым запасам Россия все еще держит достаточно высокую планку в области фундаментальных научных исследований, по крайней мере на некоторых направлениях. Но неясно, удастся ли удерживать и дальше, если мы сделаем ставку преимущественно на прикладную науку – а именно такую задачу ставит Путин.

Что касается необходимости сокращения, то я согласен – сокращать нужно. Только вопрос, как к этому сокращению подойти. Мне кажется, очень дельно поступили в Италии – объявили тотальную инвентаризацию всех своих научных структур, задействовали зарубежных экспертов в оценке деятельности институтов и ученых. Открытый подход к оценке научной деятельности очень полезен, но у нас, как я понимаю, такого не будет.

Ирина Преснякова, руководитель пресс-службы РАН:

Поправки в закон «О науке» начали разрабатываться еще в прошлом году, уже тогда у них было много сторонников и много противников. Но мне кажется, что суть поправок как-то неверно понимается, и эта ошибка повторяется из издания в издание. Вообще те преобразования, которые происходят сейчас, не столь судьбоносны, как их представляют некоторые СМИ.

Например, совершенно неверно понята ситуация со сменой названия (переименованием РАН в Государственную академию наук. – Ред.). Название меняться не будет, появление в названии слова «государственная» означает всего-навсего уточнение статуса учреждения, суть от этого не меняется. Шестая статья закона («О науке». – Ред.) не отменяется, в нее лишь вносятся коррективы и уточнения. Как мы были самоуправляемой организацией, так ей и останемся.

И многие негативные реакции основаны только на эмоциональном восприятии этих перемен – «мы были полностью автономны, а теперь этого не будет». Об абсолютной автономии в том случае, когда финансирует государство, вообще говорить не стоит, но ту степень автономии, которой Академия обладала, никто не отбирает.

Что касается ситуации с избранием президента РАН, то новые поправки подразумевают, что утверждать кандидатуру президента Академии будет глава государства, но только после того, как его выберут на общем собрании президиума Академии наук. В советское время было наоборот – сначала ЦК рекомендовал кандидатуру, а потом уже она утверждалась на совете.

Такое же непонимание и по поводу того, что РАН теперь якобы ограничат в праве распоряжаться деньгами, которые выделяются из государственного бюджета. Однако суть только в том, что прежде в законе было написано «распределитель денег», но поскольку такого термина в правоведении нет, его заменили на «распорядитель». Но от этого положение дел не изменится. И таких тонкостей еще несколько.

То есть у новых поправок характер редакционный, а не революционный. Коллизии возникают еще и потому, что много путаницы в законе «О науке».

Грустно то, что у Академии есть другие, куда более серьезные проблемы, но о них никто не пишет, предпочитая разбираться в искусственно раздутых скандалах.

Сергей Шишкин, кандидат биологических наук, научный сотрудник биологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, ведущий разделов «Наука в России» и «Наука за рубежом» сайта «Researcher – Российская научная диаспора»:

Конечно, с принятием поправок автономия РАН уменьшается, но нельзя однозначно оценивать это событие как положительное или отрицательное.

Положительным следствием «огосударствления» РАН может быть то, что наконец-то начнутся серьезные реформы организации фундаментальной науки, которым постоянно препятствовало руководство Академии. Более того, «под реформу» государство, вероятно, согласится значительно увеличить финансирование науки. И реформа, и рост финансирования сейчас абсолютно необходимы не просто для поддержания, но для спасения нашей науки. Ситуация подошла к критическому рубежу: остается все меньше и меньше людей, умеющих работать на высоком уровне, и через некоторое время мы можем полностью потерять отечественную фундаментальную науку, а тем самым и фундамент высокотехнологического развития. Воссоздание же фундаментальной науки с нуля потребует огромных затрат и многих десятилетий.

В то же время придание государственного статуса Российской академии наук – точнее, всему академическому сектору науки – может иметь и негативные последствия. Дело в том, что чиновники РАН и Минобрнауки – двух враждовавших ведомств, стремившихся находить друг у друга разные недостатки, – теперь фактически будут членами единой корпорации и скорее всего перестанут столь активно контролировать друг друга. Более того, через эту корпорацию будут проходить все более и более крупные потоки денег. Весьма вероятно, что те из чиновников, кто склонен к «распилу» средств и направлению денежных потоков в собственный карман, воспользуются тем, что внешний контроль будет еще меньше, чем раньше.

В этой ситуации было бы исключительно важно развивать финансирование с помощью систем, не находящихся в зависимости от научных властей, но принимающих решения при обязательном участии ученых. В США, а также во все больших масштабах в Европе, в Японии и в Китае (на опыт которого у нас так часто ссылаются) в качестве такого рода системы выступают грантовые фонды, распределяющие госбюджетное финансирование на конкурсной основе – на основе независимой экспертизы.

В России тоже есть фонды с аналогичной функцией (Российский фонд фундаментальных исследований и Российский гуманитарный научный фонд), однако их доля в финансировании науки очень небольшая, да и независимость их обеспечивается недостаточно эффективно.

Если бы в ближайших планах реформы было совершенствование их работы и резкое увеличение распределяемого ими финансирования, это помогло бы в значительной мере смягчить возможный негативный эффект от потери академической наукой независимости. К сожалению, об этом пока что ничего не говорится.

Константин Фролов, член Комиссии Общественной палаты по вопросам интеллектуального потенциала нации, директор Института машиноведения РАН им. А.А. Благонравова:

Ничего Академия не теряет. У нас любят по любому поводу посудачить. Все это глупости насчет потери автономии. Академию ждут серьезные реформы и серьезные изменения. Мы должны иметь работоспособную Академию, которая, конечно, должна иметь официальный статус государственного учреждения. А то сейчас не поймешь, кто мы есть – деньги берем у государства, а вокруг статуса столько мути, что бумаги подписывать неловко.

Президент РАН будет избираться как и раньше, на альтернативной основе. А избранный президент будет утверждаться главой государства. Если президент России выбранную кандидатуру не утверждает, то снова собирается президиум и выбирает. Если снова выбирают того же, наверное, президенту придется утвердить.

Любовь Шарий, http://grani.ru/ 13.09.2006

PS
Геннадий Месяц, вице-президент РАН:
«Нас изнасиловали. Такого унижения академия еще не испытывала. Все обсуждалось келейно, без президиума. Академия растоптана, а президент делает вид, что не имеет к этому отношения».
«Коммерсант», 13.09.2006